Том 12 и 13. Сатана и Искариот (роман в трёх частях) - [393]

— Ты правильно поступил. А молодой бледнолицый, которого я также оставил у тебя?

— Тоже тут. Он не хотел расставаться с пленником. Распорядиться, чтобы их привели?

— Позже, сейчас пока не надо. Не идет ли к нам Виннету с двумя индейцами?

— Да.

Раз мне удалось узнать их троих, это доказывало, что в глазах у меня было уже получше. Голове моей тоже полегчало. У пленного вождя дела обстояли, кажется, не так хорошо. Он все еще лежал с закрытыми глазами. Виной тому было не только мое объятие, стиснувшее ему шею, падение с лошади обошлось ему дороже, чем мне.

Оба индейца, которых вел Виннету, были могольонами, старыми воинами, можно было догадаться, что они прибыли на совещание. С серьезным и почтительным видом они остановились в некотором отдалении; апач подошел ближе и поначалу обратился к вождю нихоров со следующим, звучащими почти сурово, словами:

— Кто из вас сделал первый выстрел?

— Я. Мне показалось, что настал подходящий момент.

— Мы же условились, что сперва стреляю я, если посчитаю нужным. Ты — вождь и должен был крепче любого другого держаться своих соглашений. Ты знаешь, сколько убитых среди врагов?

— Нет.

— Восемь, а ранено гораздо больше. Этого можно было бы избежать.

— Но если бы им удался их замысел, они убили бы многих моих воинов, а затем совершили бы и другие злодейства.

— Это верно, но тебе все же надо было держать слово. Виннету своего слова еще никогда не нарушал.

После этих упреков он обратился ко мне:

— Мой брат совершил славный подвиг. О нем говорят повсюду. Как обстоит дело у источника?

— Хорошо. Мы захватили охрану дилижанса, пленники под надежным присмотром.

— А как дела у моего брата? Падение с лошади было опасным.

— Мои кости остались целы.

— Пусть мой брат побережет себя. Малейшее ранение может кончиться плохо. Он сделал более чем достаточно, а с тем, что еще предстоит сделать, смогут справиться и другие.

— Я чувствую себя снова почти так же хорошо, как и прежде. Ты привел с собой двух воинов могольонов. Как я понял, совещание. Верно?

— Да. Они хотят поговорить со своим вождем.

— Он лежит здесь. И пока не шевелится. Надеюсь, он не сломал себе шею.

— Я обследую его.

Виннету наклонился к нему, осмотрел и сообщил:

— С ним ничего не случилось, кроме того, что он разбил голову о скалу. Через некоторое время он очнется.

— А я тем временем тогда схожу в ущелье к моим нихорам. Мне надо послать кого-нибудь к Эмери.

— Чтобы возвестить его о нашей победе?

— Да, и, кроме того, позвать его сюда со всеми, кто находится у него.

— Тут мой брат прав, ведь иначе Эмери встретил бы возвращающихся могольонов.

Последние слова Виннету означали, что он решил отослать могольонов назад и, следовательно, не считать их пленниками нихоров. Я держался того же мнения.

Первые шаги, которые я сделал, причинили мне порядочную боль, но приходилось терпеть. Позже боль несколько утихла, но ненамного. Тем не менее я заставил себя пройти по плато распрямившись, с поднятой головой и отправиться в сторону ущелья. Когда я приблизился к лесу, нихоры радостно окликнули меня. Слева, вблизи от края каньона, тремя длинными рядами сидели на корточках могольоны, причем каждый держал поводья стоявшего за ним коня. Они смотрели на мое приближение и, пока я проходил мимо них, пристально, глазом не моргнув, вглядывались в меня; но в то же время с их полуоткрытых губ срывались тихие слова, по их лицам я понял, что падение с коня ничуть меня не опозорило.

Отослав одного из нихоров гонцом, я снова вернулся к Виннету. Оба могольона улеглись на том же месте, где прежде стояли. Виннету сидел рядом с их вождем; я подсел с другой стороны от него, а Быстрая Стрела расположился по-индейски на корточках напротив нас.

Через некоторое время Крепкий Ветер начал шевелиться. Сперва он захотел подвигать руками, но ему мешали путы, потом он открыл глаза. Его взгляд упал на меня. Он пристально всмотрелся в мое лицо и спросил:

— Бледнолицый! Кто ты?

— Меня называют Олд Шеттерхэндом, — ответил я.

— Олд Шеттерхэнд! — повторил он с ужасом. Затем закрыл глаза.

Казалось, ему хотелось подумать, но с трудом удавалось собрать свои мысли; я заметил это по быстро менявшемуся выражению лица. Наконец он снова поднял веки и сказал:

— Я связан. Кто велел скрутить меня?

— Я.

Он опять закрыл глаза; когда он открыл их, зрачки слегка поблескивали. Теперь сознание полностью вернулось к нему. Он, казалось, хотел просверлить меня взглядом, произнося:

— Я припоминаю. Ты взобрался на дилижанс, прыгнул на землю, а потом на моего коня. Больше я ничего не помню, ведь ты схватил меня за шею, чтобы удушить.

— Ты заблуждаешься. Я не собирался тебя душить и убивать, а хотел лишь на время устранить. Это мне удалось.

— Да, это тебе удалось. Бледнолицый прыгает на моего коня, уезжает вместе со мной, лишает меня чувств и делает пленником. Тому, кто прежде осмелился бы мне сказать, что такое возможно, я проломил бы томагавком голову. Я никогда не смогу снова взглянуть на моих воинов. Позор — попасть в плен таким образом.

— Нет. Ничуть не позорно быть побежденным Виннету или Олд Шеттерхэндом.

— Но ты заберешь мои амулеты!

— Нет. Я оставлю их тебе.