Том 11. Монти Бодкин и другие - [181]
Санди была, как всегда, собранна. Если в ней и горела страсть того рода, на которой специализировалась некогда пятая жена Лльюэлина, она ее не выказывала.
— Извини, что я так, попросту, — сказала она. — Я знаю, Уже поздно.
— Нет-нет. Когда угодно!
— Я почувствовала, что должна тебя увидеть. Почему ты массируешь ногу? Ревматизм?
— Ударился.
— Почему?
— Ходил из угла в угол.
— Почему?
— Не знаю.
— Должна быть какая-то причина.
— Честно говоря, я думал.
— Да, это дело опасное. Что ж, я принесла тебе еще пищи для размышлений. Меня беспокоит Лльюэлин.
— Разве он не в порядке?
— Какое там!
— А что с ним?
— Не знаю. Должно быть, что-то серьезное. Я заглянула к нему, чтобы отнести остатки десерта, ну, такой, вроде крема, а он не обрадовался.
— И не стал есть? — изумился Монти, припомнив, что крем за ужином был действительно хорош, и он представить себе не мог, что Лльюэлин не кинулся на него, как погребенный под лавиной лыжник — на бочонок бренди, доставленный сенбернаром.
Нет, все-таки чуда не было. Санди покачала головой:
— Крем-то он взял, но очень рассеянно, и взгляд у него был какой-то стеклянный, как будто он думает: «Что мне эти кремы?» Ну, словно это диетический хлебец.
Монти многозначительно, хотя и беззвучно, присвистнул.
— Не нравится мне это.
— Мне тоже.
— Скверно. Очень скверно.
— Вот и я думаю. Может, это из-за падчерицы?
— То есть как?
— Знаешь, отчимы иногда ужасно их любят. Прямо как родных. Может, он думает, каким унылым и печальным будет дом без нее. Когда миссис Лльюэлин сообщила ему новости, он был просто потрясен.
— Расстроился?
— Как будто сел на гвоздь. Наверное, оплакивает потерю.
— Кого это он потерял? Мэвис?
— Да.
Она затронула тему, правду о которой Монти знал из надежного источника. Если мистер Лльюэлин и впал в меланхолию, то уж точно не из-за того, что его падчерица покинет семью.
— Этого не может быть, — сказал он. — У него просто озноб от этой девицы. Он относится к ней примерно как к случайно повстречавшейся кобре.
— Откуда ты знаешь?
— Он мне сам рассказал. Она его извела.
Санди засмеялась. У нее, по мнению Монти, был очаровательный смех, как у Сони Деринфорд, и он бы с удовольствием его слушал так часто, как ей взбредет посмеяться.
— Да, это не совсем укладывается в мою теорию. Ты ее видел?
— Видел.
— Когда?
Монти заколебался, сомневаясь, стоит ли рассказывать ей больше. На студии «Суперба-Лльюэлин» ему удалось зайти на съемки «Отелло», и он запомнил, как жалобы этого мавра растревожили Дездемону. Если он поведает, что произошло с ним в ту злополучную ночь, Санди, которая и так пала жертвой его чар, еще глубже погрузится в безнадежную любовь. Зачем причинять ей горе?
И тем не менее историю он поведал.
— А потом она вытащила огромный револьвер и закрыла меня в чулане, — завершил он.
— Ну, знаешь!
— Вот именно.
— Теперь я вижу, что ты имеешь в виду. Девица на любителя.
— Золотые слова.
— Наследственное. От матери.
— И от отца Орландо Маллигена. Он играл главные роли в этих эпических вестернах и всегда убивал кучу народу. Выйдет так это на улицу, а навстречу ему идет злодей. Они друг в друга стреляют. Конечно, злодею надеяться не на что. Так и вижу Мэвис в этой ситуации. Она ему покажет, этому Джеймсу Пондеру.
— Очень возможно. После медового месяца.
— Ну, конечно, после.
— Ладно, его дело. Нам надо выяснить, что с Лльюэлином. Может, он тоскует?
— Пойду и спрошу.
— Да, пожалуйста.
— Ты тоже пойдешь?
— Я думаю, лучше не надо. Он скорее все расскажет тебе. Как только дверь мистера Лльюэлина открылась в ответ на стук, Монти увидел, что мрачные описания Санди никак не преувеличены. Мистер Лльюэлин не просто тосковал — он тосковал по чему-то очень серьезному. Походил он на человека, прошедшего все три вида экзотического лечения, описанного в специальных номерах журнала «Ланцет». Монти случалось видеть рыбу на прилавке, в которой было больше, скажем так, joie de vivre.[126]
Внешне он тоже изменился к худшему. Глядя из-под нахмуренных бровей, он походил скорее на страшного владельца студии «Суперба-Лльюэлин», чем на того весельчака, который еще недавно напевал «Добрые деньки» и «Барни Гугл». Именно такого Лльюэлина, вероятно, видел мистер Баттервик через стол, уставленный морковкой и вегетарианскими утками.
— Ну? — скорбно спросил он. — Чего надо?
Монти почувствовал, что тут уместна мягкость. Опасаясь, что открытая, фамильярная улыбка добавит масла в огонь, он на нее не решился.
— Простите, что помешал, — выговорил он. — Санди Миллер мне только что сказала, что вы ее до смерти напугали. Она думает, вам очень плохо, как будто рефери уже досчитал до десяти, и послала меня узнать, в чем дело. Скажите мне, что у вас болит? Санди ужасно волнуется.
Его слова волшебным образом изменили настроение Лльюэлина. Он заметно смягчился и заметил, что недомерок — большой молодец.
— Сердце есть, вот что главное. Я ценю ее заботу. В чем-в-чем, а в сочувствии я та-ак нуждаюсь! Перед тобой — погибший человек, Бодкин.
— Неужели? А что случилось?
— Садись, и я тебе расскажу.
Монти присел. Мистер Лльюэлин, еще немного побыв в Пучине Отчаяния,
