Том 11. Из Багдада в Стамбул. На Тихом океане: рассказы - [47]

Мы углубились направо в кустарник и рванули вперед. Через несколько минут мы уже добрались до нашего лагеря: я — весь в поту, а мирза — задыхаясь от бега. Здесь все было в полном порядке.

— Всем тихо, близко враг! — приказал перс.

Потом мы снова ринулись в кустарник и подобрались к преследователям. Они все еще находились на месте нашей старой стоянки.

— Это неплохое место для лагеря. Что ты думаешь, Омрам? — спросил капитан.

— Солнце клонится к закату, господин, — ответил лейтенант.

— Хорошо, остаемся здесь. Здесь есть вода и трава.

Такого я не ожидал. Ситуация становилась очень опасной. Мы, конечно, постарались замести следы, но на месте костра обгорела трава и земля почернела — этого скрыть было нельзя. Впрочем, я заметил, что там, где Садык примял траву, она уже снова поднялась.

— Аллах-иль-Аллах! Что нам делать? — спросил меня мирза.

— Троих нас легко засекут. Одного достаточно — меня. Забирай пса, иди в лагерь и готовьтесь к бою. Если услышишь револьвер, сидите на месте. Но когда заговорит штуцер — я в опасности, идите на помощь. Тогда хаджи Халеф Омар может прихватить с собой тяжелое ружье.

— Эмир, я не могу бросить тебя в этой ситуации!

— Я здесь в большей безопасности, чем вы в лагере. Иди, ты задерживаешь меня!

Он удалился со слугой и собакой наверх, а я остался один. Так мне было удобнее, чем если бы я оказался обременен неопытным человеком. Настоящая опасность возникла бы для меня, если бы капитан приказал прочесать кустарник, но этот персидский коневод явно не был индейским вождем — это было видно по тому, как он разбил лагерь. Лошади были расседланы и отпущены пастись. Они сразу же побежали к воде и разбрелись по берегу. Каждая лошадь знала голос хозяина. Всадники покидали копья и другие вещи в траву и растянулись рядом. Только лейтенант остался на посту и подошел к кострищу. Он нагнулся, чтобы осмотреть его, и закричал:

— О Аллах, смотри, что я нашел!

— Что? — спросил предводитель, подойдя к нему.

— Здесь горел костер. Они тут ночевали.

— Где?

— Здесь!

Капитан убедился, что так оно и есть. Потом спросил, есть ли знак.

— Не вижу пока, — ответил лейтенант. — Может, Садыку было несподручно. Завтра найдем. Мы тоже можем развести огонь. Возьми муку и сделай хлеб.

Наблюдая за беспомощными хозяйственными потугами этих солдат, я понял, чего от них можно ждать. Они разожгли огромный огонь, замесили муку в речной воде, сделали крутое тесто, которое на кончиках копий переворачивали над огнем. Этот, с позволения сказать, «хлеб» они ели полусырым, к тому же полусгоревшим. Защитникам отечества явно не хватало круга копченой колбасы каждому! Это был их ужин.

Когда стемнело, они сотворили молитву и подобрались поближе к костру, чтобы в тысячный раз поведать друг другу очередную сказку из «Тысячи и одной ночи». Я тихо вернулся в свой лагерь. Там не горел огонь, все сидели в боевом ожидании. Садык по-прежнему лежал между Халефом и англичанином. Его еще крепче связали и всунули в рот кляп.

— Ну, как там, эмир? — спросил мирза.

— Хорошо.

— Они ушли?

— Нет.

— Тогда почему «хорошо»?

— Потому что эти парни вместе с их трусливым Махтубагой — дураки, каких поискать. Если мы ночью не объявимся, они утром снимутся, так нас и не заметив. Халеф, как твоя нога, ты можешь спуститься?

— Да, сиди.

— Тогда поручаю их тебе. Ты останешься внизу, пока я тебя не отзову.

— А где ты меня будешь искать?

— Они развели костер, а над ним стоит старая скрюченная сосна. У ее ствола я и буду тебя поджидать.

— Я уже пошел, сиди. Ружье я оставлю, оно мне только помешает. Ножа хватит для какого-нибудь дурачка, который захочет проверить его на остроту.

И он мгновенно исчез. Сосед его, англичанин, взял меня за рукав.

— Мистер, где ваша совесть? Я сижу здесь и не понимаю ни бельмеса. Единственное, что там внизу сидит свора персов.

Я вкратце поведал ему сложившуюся ситуацию, и все равно мирзе этот наш разговор показался слишком долгим. Он прервал меня вопросом:

— Эмир, а мне на врагов можно взглянуть?

— А ты сможешь бесшумно двигаться через ветви и кусты, корни и листья?

— Думаю, что да, постараюсь быть осторожным.

— А ты научился подавлять кашель и чихание?

— Но это ведь невозможно!

— Это вполне возможно, нужна лишь тренировка. Но мы рискнем. Может, удастся подслушать что-то важное. Если тебе кто-то залетит в глотку или нос, то прижми рот к земле и закрой руками голову. Если хочешь подкрасться к кому-то, не дыши носом — обязательно чихнешь! Если приспичило кашлянуть поблизости от неприятеля, то уткнись в землю и пытайся, если это ночь, сымитировать уханье филина. Но настоящий охотник никогда не кашляет и не чихает в лесу. Идем!

Я пошел первым, он — за мной. Я старался убирать с его пути все, что могло вызвать лишний шум, и вскоре мы подобрались со стороны Халефа к кустарнику, где могли укрыться в глубокой тени. В двенадцати шагах от нас горел костер. Оба офицера сидели близко к огню, а остальные образовали разомкнутый круг у костра. Блики от пламени падали на лошадей, пасшихся поодаль или просто лежавших в траве.

Мирза не издал ни звука, но я слышал его взволнованное дыхание. Этот храбрый человек впервые оказался в таком необычном положении. У меня сердце стучало так же, как однажды, когда я подбирался к отряду индейцев сиу, посланному поймать меня. Сейчас, правда, я был спокойнее.