Том 10. Преображение России - [6]

— Нет, вы говорите? Да, конечно, у нас и чище и куда тише, а что касается военных действий, то есть у нас для этого адмирал Колчак, командующий флотом: нет, нет, да и придумает какие-нибудь действия, совсем ненужные!

— «Мария» семь дней в походе была, — вставила Нюра, — Миша только вчера вернулся… А завтра, может быть, опять снимутся с якоря.

— Нельзя выдавать в публику военные тайны! — шутя погрозил ей пальцем Калугин, но тут же обратился к Алексею Фомичу: — Все может быть, — вдруг возьмем да пойдем.

— А куда же именно? — спросила Надя.

— Вернее всего, что опять к Варне… Есть такая болгарская крепость на черноморском побережье. Мы именно туда и ходили, но наткнулись на минные заграждения, так что по Варне и одного выстрела не пришлось нам сделать, зато два тральщика потеряли на минах.

— Как потеряли? — очень живо обратился к свояку Сыромолотов.

— Подорвались на минах и разлетелись в куски, — объяснил Калугин. — Назначение тральщиков — тралить мины, — вытаскивать из воды и делать безвредными… Два таких тральщика шли впереди нас… Вдруг слышим — взрыв! Глядим, одного тральщика на воде уж нет… Колчак был на «Марии», посылает миноносец спасать людей, если можно. Видим, идет миноносец на явную гибель в ту сторону, влево, а в это время другой тральщик, который был правее, тоже фонтаном взлетает на воздух!.. Вот что у нас было, а вы говорите: безопасно! Спасибо, что хоть миноносец Колчак тогда отозвал обратно: спасти бы он никого не спас, а только бы сам напоролся на мину… К чему же свелся весь наш поход против Варны? Два тральщика потеряли да несколько офицеров и несколько десятков матросов списали в расход, вот и все, весь результат. Спасибо, что хоть миноносец-то уцелел!

— Так никого решительно и не спасли? — спросила Надя.

— Ну, где уж там кого-нибудь спасать! Да и некого было: все сразу погибли… Так мы и повернули назад оглобли… Кстати, время уж чай пить, пойду скажу хозяйке. Я вестового не держу, — добавил Калугин и вышел из комнаты.

— Зачем же это Михаил Петрович при тебе рассказывает такие страшные вещи? — обратилась Надя к сестре.

— Да я ведь от него уже слышала это еще вчера и гораздо более подробно, — просто ответила Нюра, а в это время прислуга хозяйки, сумрачная женщина лет за пятьдесят, внесла кипящий никелированный самовар. Она была и раскосая и неопрятная на вид, но, как это ни странно было слышать Наде от Нюры, к ней приходил какой-то рябой с черным лицом сверхсрочный матрос.

За самоваром Калугин говорил о линкоре «Мария»:

— Это махина ровно в двадцать три тысячи тонн водоизмещения! У нас на Черноморском флоте таких дредноутов два: второй — «Екатерина Великая». Да еще вот-вот должен к нам прибыть третий однотипный «Александр Третий»…

— Откуда прибыть? — перебил Сыромолотов.

— Из Николаева, там у нас такие чудовища строят. А у турок, кроме немецких крейсеров «Гебена» и «Бреслау», можно сказать, ничего нет. «Мессудие», «Меджидие», «Гамидие» были, но теперь из этого старого хлама остался только «Гамидие» — небольшой крейсерок, а «Меджидие» сел на мель под Одессой, «Мессудие» в Дарданеллах подорван английской подводной лодкой… «Гебен» — солидный, конечно, крейсер в двадцать три тысячи тонн, но у нас на четырех башнях двенадцатидюймовки, а у «Гебена» на дюйм меньше; это значит, что мы можем бить его с такой дистанции, когда у него будут недолеты. Встреча с «Гебеном» у «Марии» была, обменялись несколькими выстрелами без всяких результатов, и «Гебен» ушел восвояси.

— А догнать его? — энергично спросил Алексей Фомич.

— Догнать? — Калугин улыбнулся. — Догнать нельзя: он оказался быстроходнее… Это уж недостаток всех наших больших судов: тихоходы. И в Балтийском флоте тоже… А во всем остальном — последнее слово техники!.. В этом отношении мне очень повезло, что я на такой корабль попал, как «Мария», ведь мог бы попасть и на тральщик и даже на какой-нибудь транспорт… У нас на корабле тысяча двести человек экипажа матросов и офицеров. Целый городок, да и матросы наши — народ отборный, всех специальностей: артиллеристы, машинисты, гальванеры…

— Это что за специальность? — удивилась Надя.

— Старое название электриков… Ведь у нас электричество поворачивает орудия огромной тяжести, электричество подает на лифте и снаряды из крюйт-камеры… Снаряды ведь тоже многопудовые, и каждый снаряд надо не только поднять до орудия, а еще вложить, и всей этой работой ведают гальванеры… В машинном отделении — машинисты, при орудиях — комендоры, наводчики, — это все развитой народ, хорошо грамотный… Кроме всего прочего, у нас на берегу и два гидроплана стоят на случай разведки, — значит, и летчики есть. А против чужих аэропланов есть в башнях особые орудия семидесятипятимиллиметровые, — вот как мы вооружены, — знай наших!

В тоне, каким говорил это Калугин, была нескрываемая гордость за свой корабль, за свой николаевский завод, инженеры и рабочие которого создали такое совершенное и грозное для противника судно, наконец и за своих матросов, которым вполне послушна такая чудовищная сила. Он воодушевился, этот двухмесячный моряк, и теперь очень нравился и Алексею Фомичу и Наде.