Том 10. Дживс и Вустер - [133]

— Мы с вами встречались. У меня отличная память на лица. Вас ведь зовут Ален, или Алленби, или Александер, или как-то в этом роде?

— Вустер, — уточнил я, с облегчением переводя дух, поскольку воображение уже нарисовало мне ужасную сцену.

Он прищелкнул языком.

— Я готов был поклясться, что ваше имя начинается на «Ал». Это все малярия. Подхватил ее в Экваториальной Африке, и теперь у меня провалы в памяти. Так вы, значит, изменили имя? Вас преследуют тайные враги?

— У меня нет тайных врагов.

— Обычно имя меняют по этой причине. Мне самому пришлось взять себе другое имя, когда я застрелил вождя племени мгомби. Разумеется, речь шла о самообороне, но это ничего не меняло для его вдов и оставшихся в живых родственников, они устроили на меня настоящую охоту. Попадись я им в лапы, меня бы зажарили живьем на медленном огне. Но я обвел их вокруг пальца. Они старались выследить человека, которого звали Планк, и не догадывались, что некто по имени Джордж Бернард Шоу и есть тот самый парень, который им нужен. В тех краях соображают туго. Итак, Вустер, как вы поживали со времени нашей последней встречи? Весело проводили время?

— Прекрасно, благодарю вас, только вот на груди появились какие-то пятнышки.

— Пятнышки? Скверно. Сколько их?

Я честно признался, что не подсчитывал, но на взгляд вполне достаточно. Он мрачно покачал головой.

— Вероятно, бубонная чума, а может быть, спру или шистосомоз. У одного моего носильщика-туземца появились пятнышки на груди, так мы его закопали еще до захода солнца. Пришлось. Хилые создания, эти туземные носильщики, хотя по виду не скажешь. Подцепляют, что ни попадя, любую заразу— спру, бубонную чуму, шистосомоз, тропическую лихорадку, насморк— всего не перечислить. Что ж, Вустер, приятно было повидаться. Я бы пригласил вас вместе отобедать, да тороплюсь на поезд. Уезжаю в деревню.

С этими словами он удалился, посеяв в моей душе некоторое смятение. Бертрам Вустер, как всем известно, не робкого десятка, и его не так-то просто запугать. Но эти разговоры о туземцах-носильщиках, которых пришлось закопать еще до захода солнца, нагнали на меня страху. И первый взгляд на мистера Э. Джимпсона Мергэтройда не помог мне вновь обрести утраченное душевное спокойствие. Типтон предупреждал меня, что доктор похож на старого угрюмого мизантропа, и таким он и оказался, — старым угрюмым мизантропом. У него были мрачные задумчивые глаза и длинная борода, и вообще он походил на лягушку, которая всегда, начиная еще с головастика, видела одни только темные стороны жизни. Я совсем пал духом.

Однако, как часто бывает, когда узнаешь человека поближе, понимаешь, что внешность обманчива, и доктор оказался не таким уж безнадежным пессимистом. Сначала он поставил меня на весы, потом перетянул мне бицепс какой-то резиновой штукой, проверил пульс, простучал меня всего с головы до пят, точно бородатый дятел, и после всех этих манипуляций он явно повеселел, и из него полились слова ободрения, как имбирное пиво из бутылки.

— Полагаю, у вас нет оснований для беспокойства, — заключил он.

— Вы так считаете? — воспрял я духом. — Значит, это не спру и не шистосомоз?

— Разумеется, нет. С чего вы взяли?

— Мне сказал майор Планк. Он был здесь передо мной.

— Никогда не слушайте, что вам говорят люди, особенно такие, как Планк. Мы вместе учились в школе. Его звали Придурок Планк. Нет, пятнышки не заслуживают ровным счетом никакого внимания. Через день-другой они пройдут.

— Это большое облегчение, — обрадовался я, и он выразил удовлетворение, что успокоил меня.

— Однако… — продолжил доктор.

И уже владевшая мной joie de vivre[96] слегка померкла.

— Однако, что?

Теперь он стал похож на кого-то из малых пророков, который собрался бичевать грехи своего народа, в основном из-за бороды, но из-за бровей тоже. Я забыл сказать, что у него еще были косматые брови. Мне стало ясно, что сейчас я услышу плохие новости.

— Мистер Вустер, — начал доктор, — вы типичный представитель столичной золотой молодежи.

— О, благодарю вас, — откликнулся я, его слова прозвучали как комплимент, а на вежливость всегда приятно ответить взаимностью.

— И как все молодые люди вашего типа, вы пренебрегаете своим здоровьем. Слишком много пьете.

— Только по важным поводам. Вчера, например, мы с приятелем справляли счастливый конец, увенчавший его юные грезы любви. И, возможно, я немного перебрал, но это случается редко. Меня так и зовут: Вустер — Одно Мартини.

Мергэтройд оставил без внимания мою мужскую откровенность и продолжал:

— Вы слишком много курите. Очень поздно ложитесь спать. Мало двигаетесь. В вашем возрасте вам следует играть в регби в команде выпускников вашей школы.

— Я учился не в Регби.

— А где?

— В Итоне.

— А-а, — произнес он пренебрежительным тоном. — Короче говоря, вот какова картина вашего здоровья. И вот как вы его подрываете всеми возможными способами. В любой момент может наступить полный коллапс.

— В любой момент? — содрогнулся я.

— В любой. Если только…

— Если только? — Вот это уже другой разговор.

— Если только вы не оставите тот нездоровый образ жизни, который ведете в Лондоне. Поезжайте в деревню, на свежий воздух. Ложитесь рано спать. И много двигайтесь. В противном случае я не ручаюсь за последствия.