Том 1. Стихотворения и поэмы, 1899–1926 - [43]

В стенах церквей и мечетей

  Давно храня

Глухой перегар столетий

  И вкус огня;

А в складках холмов охряных –

  Великий сон:

Могильники безымянных

  Степных племен;

А дальше – зыбь горизонта

  И пенный вал

Негостеприимного Понта

  У желтых скал.

Войны, мятежей, свободы

  Дул ураган;

В сраженьях гибли народы

  Далеких стран;

Шатался и пал великий

  Имперский столп;

Росли, приближаясь, клики

  Взметенных толп;

Суда бороздили воды,

  И борт о борт

Заржавленные пароходы

  Врывались в порт;

На берег сбегали люди,

  Был слышен треск

Винтовок и гул орудий,

  И крик, и плеск,

Выламывали ворота,

  Вели сквозь строй,

Расстреливали кого-то

  Перед зарей.

Блуждая по перекресткам,

  Я жил и гас

В безумьи и в блеске жестком

  Враждебных глаз;

Их горечь, их злость, их муку,

  Их гнев, их страсть,

И каждый курок, и руку

  Хотел заклясть.

Мой город, залитый кровью

  Внезапных битв,

Покрыть своею любовью,

  Кольцом молитв,

Собрать тоску и огонь их

  И вознести

На распростертых ладонях:

  Пойми… прости!

2 июня 1918

Коктебель

Видение Иезекииля

Бог наш есть огнь поядающий. Твари

Явлен был свет на реке на Ховаре.

В буре клубящейся двигался он –

Облак, несомый верховными силами –

Четверорукими, шестерокрылыми,

С бычьими, птичьими и человечьими,

Львиными ликами с разных сторон.

Видом они точно угли горящие,

Ноги прямые и медью блестящие,

Лики, как свет раскаленных лампад,

И вопиющие, и говорящие,

И воззывающе к Господу: «Свят!

Свят! Вседержитель!» А около разные,

Цветом похожи на камень топаз,

Вихри и диски, колеса алмазные,

Дымные ободы, полные глаз.

А над животными – легкими сводами –

Крылья, простертые в высоту,

Схожие шумом с гудящими водами,

Переполняющими пустоту.

Выше же вышних, над сводом всемирным,

Тонким и синим повитым огнем,

В радужной славе, на троне сапфирном,

Огненный облик, гремящий, как гром.

Был я покрыт налетевшей грозою,

Бурею крыльев и вихрем колес.

Ветр меня поднял с земли и вознес…

Был ко мне голос:

        «Иди предо Мною –

В землю Мою, возвестить ей позор!

Перед лицом Моим – ветер пустыни,

А по стопам Моим – язва и мор!

Буду судиться с тобою Я ныне.

Мать родила тебя ночью в полях,

Пуп не обрезала и не омыла,

И не осолила и не повила,

Бросила дочь на попрание в прах…

Я ж тебе молвил: живи во кровях!

Выросла смуглой и стройной, как колос,

Грудь поднялась, закурчавился волос,

И округлился, как чаша, живот…

Время любви твоей было… И вот

В полдень лежала ты в поле нагая,

И проходил и увидел тебя Я,

Край моих риз над тобою простер,

Обнял, омыл твою кровь, и с тех пор

Я сочетался с рабою Моею.

Дал тебе плат, кисею на лицо,

Перстни для рук, ожерелье на шею,

На уши серьги, в ноздри кольцо,

Пояс, запястья, венец драгоценный

И покрывала из тканей сквозных…

Стала краса твоя совершенной

В великолепных уборах Моих.

Хлебом пшеничным, елеем и медом

Я ль не вскормил тебя щедрой рукой?

Дальним известна ты стала народам

Необычайною красотой.

Но, упоенная славой и властью,

Стала мечтать о красивых мужах

И распалялась нечистою страстью

К изображениям на стенах.

Между соседей рождая усобья,

Стала распутной – ловка и хитра,

Ты сотворяла мужские подобья –

Знаки из золота и серебра.

Строила вышки, скликала прохожих

И блудодеяла с ними на ложах,

На перекрестках путей и дорог,

Ноги раскидывала перед ними,

Каждый, придя, оголить тебя мог

И насладиться сосцами твоими.

Буду судиться с тобой до конца:

Гнев изолью, истощу свою ярость,

Семя сотру, прокляну твою старость,

От Моего не укрыться лица!

Всех созову, что блудили с тобою,

Платье сорву и оставлю нагою,

И обнажу перед всеми твой срам,

Темя обрею; связавши ремнями,

В руки любовников прежних предам,

Пусть тебя бьют, побивают камнями,

Хлещут бичами нечистую плоть,

Станешь бесплодной и стоптанной нивой…

Ибо любима любовью ревнивой –

Так говорю тебе Я – твой Господь!»

21 января 1918

Коктебель

Иуда-Апостол

И когда приблизился праздник Пасхи,

В первый день опресноков в час вечерний

Он возлег за трапезу – с ним двенадцать

    В горнице чистой.

    Хлеб, преломивши, роздал:

«Это тело Мое, сегодня в жертву приносимое.

    Так творите».

А когда окончили ужин,

    Поднял Он чашу.

«Это кровь Моя, за вас проливаемая.

И рука прольющего между вами».

Спор возник между учениками:

    Кто из них больший?

    Он же говорит им:

«В этом мире цари первенствуют:

Вы же не так – кто больший, будет как меньший.

Завещаю вам Свое царство.

Сядете судить на двенадцать тронов,

Но одним из вас Я буду предан.

Так предназначено, но предателю горе!»

И в смущеньи ученики шептали: «Не я ли?»

Он же, в соль обмакнув кусок хлеба,

    Подал Иуде

И сказал: «Что делаешь – делай».

Тот же, съев кусок, тотчас же вышел:

Дух земли – Сатана – вошел в Иуду –

Вещий и скорбный.

Все двенадцать вина и хлеба вкусили,

Причастившись плоти и крови Христовой,

А один из них земле причастился

    Солью и хлебом.

И никто из одиннадцати не понял,

Что сказал Иисус,

Какой Он подвиг возложил на Иуду

    Горьким причастием.

Так размышлял однажды некий священник

Ночью в древнем соборе Парижской Богоматери

    И воскликнул:

    «Боже, верю глубоко,

Что Иуда – Твой самый старший и верный

Ученик, что он на себя принял

Бремя всех грехов и позора мира,

Что, когда Ты вернешься судить землю,

И померкнет солнце от Твоего гнева,

И сорвутся с неба в ужасе звезды,