Том 1. Стихотворения и поэмы, 1899–1926 - [39]

За поясом два пистолета.

Был председателем «Совета»,

А раньше грузчиком в порту.

Когда матросы предлагали

Устроить к завтрашнему дню

Буржуев общую резню

И в город пушки направляли, –

Всем обращавшимся к нему

Он заявлял спокойно волю:

– «Буржуй здесь мой, и никому

Чужим их резать не позволю».

Гроза прошла на этот раз:

В нем было чувство человечье –

Как стадо он буржуев пас:

Хранил, но стриг руно овечье.

Когда же вражеская рать

Сдавила юг в германских кольцах,

Он убежал. Потом опять

Вернулся в Крым при добровольцах.

Был арестован. Целый год

Сидел в тюрьме без обвиненья

И наскоро «внесен в расход»

За два часа до отступленья.

25 августа 1919

Коктебель

Феодосия (1918)

Сей древний град – богоспасаем

(Ему же имя «Богом дан») –

В те дни был социальным раем.

Из дальних черноморских стран

Солдаты навезли товару

И бойко продавали тут

Орехи – сто рублей за пуд,

Турчанок – пятьдесят за пару –

На том же рынке, где рабов

Славянских продавал татарин.

Наш мир культурой не состарен,

И торг рабами вечно нов.

Хмельные от лихой свободы

В те дни спасались здесь народы:

Затравленные пароходы

Врывались в порт, тушили свет,

Толкались в пристань, швартовались,

Спускали сходни, разгружались

И шли захватывать «Совет».

Мелькали бурки и халаты,

И пулеметы и штыки,

Румынские большевики

И трапезундские солдаты,

«Семерки», «Тройки», «Румчерод»,

И «Центрослух», и «Центрофлот»,

Толпы одесских анархистов,

И анархистов-коммунистов,

И анархистов-террористов:

Специалистов из громил.

В те дни понятья так смешались,

Что Господа буржуй молил,

Чтобы у власти продержались

Остатки большевицких сил.

В те дни пришел сюда посольством

Турецкий крейсер, и Совет

С широким русским хлебосольством

Дал политический банкет.

Сменял оратора оратор.

Красноречивый агитатор

Приветствовал, как брата брат,

Турецкий пролетариат,

И каждый с пафосом трибуна

Свой тост эффектно заключал:

– «Итак: да здравствует Коммуна

И Третий Интернационал!»

Оратор клал на стол окурок…

Тогда вставал почтенный турок –

В мундире, в феске, в орденах –

И отвечал в таких словах:

– «Я вижу…слышу…помнить стану…

И обо всем, что видел, – сам

С отменным чувством передам

Его Величеству – Султану».

24 августа 1919

Коктебель

Буржуй (1919)

Буржуя не было, но в нем была потребность:

Для революции необходим капиталист,

Чтоб одолеть его во имя пролетариата.

Его слепили наскоро: из лавочников, из купцов,

Помещиков, кадет и акушерок.

Его смешали с кровью офицеров,

Прожгли, сплавили в застенках Чрезвычаек,

Гражданская война дохнула в его уста…

Тогда он сам поверил в свое существованье

И начал быть.

Но бытие его сомнительно и призрачно,

Душа же негативна.

Из человечьих чувств ему доступны три:

Страх, жадность, ненависть.

Он воплощался на бегу

Меж Киевом, Одессой и Ростовом.

Сюда бежал он под защиту добровольцев,

Чья армия возникла лишь затем,

Чтоб защищать его.

Он ускользнул от всех ее наборов –

Зато стал сам героем, как они.

Из всех военных качеств он усвоил

Себе одно: спасаться от врагов.

И сделался жесток и беспощаден.

Он не может без гнева видеть

Предателей, что не бежали за границу

И, чтоб спасти какие-то лоскутья

Погибшей родины,

Пошли к большевикам на службу:

«Тем хуже, что они предотвращали

Убийства и спасали ценности культуры:

Они им помешали себя ославить до конца,

И жаль, что их самих еще не расстреляли».

Так мыслит каждый сознательный буржуй.

А те из них, что любят русское искусство,

Прибавляют, что, взяв Москву, они повесят сами

Максима Горького

И расстреляют Блока.

17 августа 1919

Коктебель

Спекулянт (1919)

Кишмя кишеть в кафе у Робина,

Шнырять в Ростове, шмыгать по Одессе,

Кипеть на всех путях, вползать сквозь все затворы,

Менять все облики,

Все масти, все оттенки,

Быть торговцем, попом и офицером,

То русским, то германцем, то евреем,

При всех режимах быть неистребимым,

Всепроникающим, всеядным, вездесущим,

Жонглировать то совестью, то ситцем,

То спичками, то родиной, то мылом,

Творить известья, зажигать пожары,

Бунты и паники; одним прикосновеньем

Удорожать в четыре, в сорок, во сто,

Пускать под небо цены, как ракеты,

Сделать в три дня неуловимым,

Неосязаемым тучнейший урожай,

Владеть всей властью магии:

Играть на бирже

Землей и воздухом, водою и огнем;

Осуществить мечту о превращеньи

Веществ, страстей, программ, событий, слухов

В золото, а золото – в бумажки,

И замести страну их пестрою метелью,

Рождать из тучи град золотых монет,

Россию превратить в быка,

Везущего Европу по Босфору,

Осуществить воочью

Все россказни былых метаморфоз,

Все таинства божественных мистерий,

Пресуществлять за трапезой вино и хлеб

Мильонами пудов и тысячами бочек –

В озера крови, в груды смрадной плоти,

В два года распродать империю,

Замызгать, заплевать, загадить, опозорить,

Кишеть, как червь, в ее разверстом теле,

И расползтись, оставив в поле кости

Сухие, мертвые, ошмыганные ветром.

16 августа 1919

Коктебель

VI. Усобица

Гражданская война

Одни восстали из подполий,

Из ссылок, фабрик, рудников,

Отравленные темной волей

И горьким дымом городов.

Другие – из рядов военных,

Дворянских разоренных гнезд,

Где проводили на погост

Отцов и братьев убиенных.

В одних доселе не потух

Хмель незапамятных пожаров,

И жив степной, разгульный дух

И Разиных, и Кудеяров.

В других – лишенных всех корней –

Тлетворный дух столицы Невской: