Том 1. Стихотворения, 1908–1917 - [61]

И вопрос еще: чьей шее

То ярмо потяжелее.

Всех спроси – один ответ:

Без хозяйки дому нет.

Все – одна, за всех горюя…

Аль неправду говорю я?»

«Правда, брат!»

      «Чего верней!»

«Славный ты мужик, Корней! –

Отвечали все тут хором. –

Только зря ты тож… с укором.

Нас за смех не обессудь.

Нам забыться б как-нибудь,

Затушить в груди тревогу…

Натерпелись, слава богу!

То в походе, то в огне,

В трижды проклятой войне.

Знаешь сам ведь, как горюем.

Хоть бы знать, за что воюем?

Аль цари да короли

Столковаться не могли

Без убийств и без пожарищ?»

«Эх, чудак же ты, товарищ! –

Рассмеялся с этих слов

Ротный слесарь, Клим Козлов

(До войны служил он вроде

На Путиловском заводе). –

Пусть бы путал кто другой,

Ну, а ты ведь, Фрол, с мозгой.

С повсесветного разбою,

Что ж, прибыток нам с тобою?

А не нам, так и война,

Стало быть, не нам нужна.

Вот башкой ты и распутай:

Кто ж повинен в бойне лютой?

         Получил я два письма,

Примечательных весьма.

В этих письмах говорится,

Что там в Питере творится.

Молвить истину: содом!

Очутились под судом

От рабочих депутаты:

Очень, дескать, виноваты.

Что ж вменили им в вину?

Их призыв: долой войну!

На суде чуть не пытали.

Всех, конечно, закатали

В те погиблые места,

Где равнинушка чиста,

В снеговом весь год в уборе,

Ледовитое где море,

Где полгода – ночь и мгла.

Вот какие, брат, дела!»

   Натянув шинель на плечи,

Ваня слушал эти речи,

А потом не спал всю ночь:

Не отгонишь мыслей прочь!

День пришел – и днем все то же

Стал задумчивей и строже

Наш Ванюша. Заскучал.

Но – крепился и молчал.

V

Шли дела меж тем все хуже:

Петля стягивалась туже

У врага – от пушек гром,

А у наших: за бугром

Батареи – для парада:

На пять пушек два снаряда.

Раз-другой, коль что, пальни,

Но уж больше – извини.

Где ж тут «доблестно» сражаться?

Впору б только удержаться.

   Наши части под огнем

Убывали с каждым днем;

Отбиваяся штыками,

Гибли целыми полками,

Каждый час со всех сторон

Наносился им урон,

Не давала смерть пощады:

Днем косили их снаряды,

А среди ночной поры –

Ядовитые пары.

Гибло войско безответно,

Но кой-где уже заметно

Падать стал «военный дух»,

И уже роптали вслух.

Барабан

Какой-то барабан – хороший аль плохой,

   Вам скажет кто-нибудь другой:

   Аз, грешный, мало смыслю в коже

   И в барабанном бое тоже.

   Но суть не в этом. Барабан,

Замест того чтоб тлеть средь всякой лишней рвани,

При сборах брошенный случайно в шарабан,

С обозом полковым попал на поле брани.

И хоть обоз стоял, как водится, в тылу,

   Но в боевом пылу

Наш барабан решил, что, в виде исключенья,

Попал он на войну по воле провиденья, –

Что «сокрушит» аль «оглушит»,

Но некий подвиг он, конечно, совершит.

   И вот, когда пехота,

   За ротой рота,

   Рассыпав осторожно строй,

В глубокой тишине шла в бой под кровом ночи,

   Забарабанил наш герой

   Что было мочи!

Взметнулся бедный полк!..

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Нет, я умолк!

Про полк прочтете все вы в боевых анналах, –

Про барабан – скажу, что, к нашему стыду,

Его хрипящий бой в ту пору был в ходу…

   Во всех газетах и журналах!!

VI

Были дни: возьмешь газету,

Дочитать терпенья нету.

Не узнать совсем писак:

Не перо у них – тесак.

Так и рубят, душегубы.

Затрубили во все трубы,

Барабанят что есть сил,

Словно шмель их укусил.

Вдруг на всякие манеры

Про высокие примеры

Дисциплины боевой, –

Поднимают лютый вой;

Накликая злые беды

Против тех, кто ждет победы

Не царевых воевод,

Не помещиков-господ,

А победы всенародной

Рати нищей и голодной

Над оравой палачей,

Злых властей и богачей.

И статьи тебе и оды

Про блестящие походы,

Про геройские дела,

Про двуглавого орла,

Про царьградский щит Олега:

Как, мол, русская телега

Через тысячи преград

Мчит прямехонько… в Царьград!

То-то будет шум в Европах!

   Ждут-пождут газет в окопах,

Как желаннейших гостей:

Нет ли, мол, каких вестей –

Хоть строки! – о мире скором.

Но газеты общим хором:

Тру-ру-ру да тра-ра-ра!

Что ни слово, то – «ура!»

«Что строчат, лихие гады!»

«Ну, чему они так рады?»

«Мало радости, кажись:

Ведь дела – хоть в гроб ложись».

«Аль они там все ослепли?»

   Средь окопов слухи крепли,

Что газеты – не таё:

Подрядились на враньё!

Может, Правда где и бродит,

Да к окопам не доходит,

В письмах тож ей не пройти:

Гибнут письма по путч

От цензуры постоянной, –

Чтоб ей лопнуть, окаянной!

   Шло меж тем из уст в уста,

Что, мол, штука не чиста, –

Прибежал кой-кто из плена,

Говорят: у нас – измена!

VII

В деревушке поутру

Было дело на смотру.

Брови сдвинувши сурово,

Командир сказал: «Здорово!»

Гаркнул полк по всей статье:

«Здра… жла… ва… ско… бро… ди…е!!»

«Молодцы! Видать, что хваты!

Почему ж у нас, солдаты,

Что ни ступим, то беда?

Знайте все: из-за жида!

Подлый жид-христопродавец

С немцем снюхался, мерзавец!

Жид – потомственный шпион.

Мой приказ – для вас закон:

Для жида и для жидовки

Не жалели чтоб веревки;

Нет веревки – не урон:

Разряди тогда патрон!»

   Ох, не скрыть! «Наука» эта

Много душ свела со света,

Злой росток дало зерно:

Много рук обагрено

Чистой кровью жертв невинных!

Не исчислить списков длинных,

Списков горестных имен

Всех, кто зверски был казнен.

   Скоро поняли солдаты:

Не «жиды» тут виноваты!

Что «жиды» – один отвод,

Чтобы с толку сбить народ.

Что измена – где-то выше,

Что огонь – на самой крыше,

И давно разнюхать след:

В чем же корень наших бед?