Том 1. Стихотворения, 1908–1917 - [47]

Им можно пить? А нам? Какой наводят глянец!“

Дай бог ему всего и ныне и вовек!

   Видать, хороший человек

      И пьяница из пьяниц!

Не пьем, грит, потому – война. А победим,

         Так поглядим!..

Казна, грит, ежли что… На всякие онёры…

Не пьем, а будем пить… Всему своя пора…

Нас нечего учить… Все эфти дохтора,

      Не дохтора, а… дохтринёры!..»

   «Ах, в рот ему соленый огурец,

      И что ведь скажет! Ну ж, мудрец!»

      «Русь, говорит, пила издревле,

Творя, однакоже, великие дела.

         Пила и что пила:

Вино – в сто раз вкусней и в десять раз дешевле!»

      «Так, так!.. – поддакивал Артем,

      Томленьем сладостным волнуем. –

Дружище! Миканор! На радостях… пойдем…

         Ознаменуем!»

            «Впрямь, радость!»

   «Господи! Да хоть кому скажи!»

      Друзья восторга не таили

      И нахлестались так ханжи,

Что еле молоком их бабы отпоили…

1915 г.

Артем да Никанор, конечно, простота;

Не то ведь изрекли сановные уста,

Что показалось им, до выпивки охочим.

Сановник, как и все народные враги,

Знал: если водкою не задурить мозги

      Крестьянам и рабочим,

То… сами знаете, чего боялся он.

Теперь сановников мы всех убрали вон.

Они же в свой черед ведут на нас облаву,

И посчастливься им вернуть былые дни,

   Так нашей кровушки они

      Уж попили б на славу.

Любезный друг, Артем! Товарищ – Никанор!

Сумейте ж сволочи господской дать отпор,

Как ни трудненько нам, прикиньте-ка да взвесьте,

Что лучше: у господ ходить на поводу

   Иль, отразив навек беду,

   Запировать… со мною вместе?!

1918 г.

Анчутка-заимодавец >*

      У мужика случилася беда.

         Мужик – туда, сюда.

      Подмоги ниоткуда.

   Бедняк у бога молит чуда.

А чуда нет. В беде, спасаясь от сумы,

   Мужик готов у черта взять взаймы:

      «У черта денег груда!»

      А черт уж тут как тут.

   Мужик разинул рот:

«Вот легок на помине!

Анчутка, выручи! Пришел совсем капут.

Дела: хоть вешайся на первой же осине!»

      «Да чем помочь-то?»

         «Чем! Известно: дай деньжат!

Зря деньги у тебя, слыхал-от я, лежат».

         Скребет Анчутка темя:

         «Да ведь какое время!

         Сам знаешь, старина:

              Война!

Куда ни сунешься, все стонут от разору,

Нашел когда просить. Да тут собрать бы впору

         Хоть старые долги!»

         «Анчутка, помоги!

         Верь совести, Анчутка,

         Весь долг верну сполна».

              «Война!»

«Так ведь война, гляди какая, шутка!

Как немцев сокрушим, так с этих басурман

Все протори сдерем…»

             «Хе-хе, держи карман».

«Тогда по совести с тобой сведем мы счеты…»

             «Хе-хе!»

   «Вот и хе-хе! Ты – скуп!»

      «Ох, брат, не скуп!»

      «Ну, глуп!

   Не смыслишь, вижу, ничего ты.

Ведь опосля войны пойдут какие льготы!»

   Тут, не жалея языка,

Мужик, что где слыхал, о льготах все поведал.

   Черт молча слушал мужика,

Все выслушал, вздохнул… и денег не дал!

Усы да борода >*

Сказка

   У кузнеца, у дедушки Филата,

      Был двор и хата,

      А в хате на стене –

Портрет, а чей портрет – не угадать в три года:

   То ль в бричке поп, то ль воевода

      На вороном коне,

То ль… как-нибудь потом скажу наедине.

Ну, словом, кто-то был когда-то намалеван,

      Да после дедом так заплеван,

Что от лица почти не стало и следа:

Едва виднелися усы да борода!

У деда был такой обычай постоянный:

К портрету подойдет и – тьфу ему в глаза!

   «Тьфу, разрази тебя гроза!

   Тьфу, сатана ты окаянный!»

Случилось – сатана все это увидал, –

И стало так ему обидно и досадно,

   Что он с досады похудал.

«Постой же! – про себя ворчал нечистый. – Ладно.

   Посмотрим, так-то ль ты удал!

Плеваться вздумал, а? Моя-де это рожа!

Положим, на мою она и не похожа, –

Но ежли ты ее считаешь за мою,

      Так я ж те поплюю!»

Тут дьявол подослал подручного к Филату.

Явился к деду бес под видом паренька.

   «Не надо ль, дескать, батрака?»

«Что ж? – молвил дед. – Возьму. А за какую плату?»

«Задаром! Лишь мое усердие ценя,

Ты малость подучи кузнечеству меня!»

Дед рад тому: «Изволь, учись, коли охотник!»

Сам бабе шепотком: «Глянь, даровой работник!»

      Работник даровой

   У наковальни без отхода.

   Прошло каких-нибудь полгода,

Дед не нахвалится: «Парнишка – с головой,

      И золотые руки!»

Парнишка стал меж тем ковать такие штуки,

Что дед, хоть чувствовал в руках немалый зуд,

Хоть глаз не мог отвесть от мастерской работы,

   Одначе взвыл: «Ой, парень, что ты!

      Влетим под суд!

   Эх, черт! Подделал же ты ловко!

   Пятак! Воистину – пятак!

   Ну ж, молодец! И как ты так?!»

«Вот пустяки нашел! Какая это ковка? –

Стал несуразное тут малый толковать. –

Коль хочешь, я тебя могу перековать!!

Переверну в горне налево да направо –

   Полсотни лет с тебя сниму!..»

   «Да ну? Такое скажешь, право!

   Никак и в толк я не возьму!»

   «Возьмешь!.. Вон старичок идет по косогору!

   Эй, старина! А старина!

   (Знал младший бес по уговору,

   Что „старичок“ был – сатана.)

Слышь, дедушка, тебе помолодеть охота?»

   «Еще бы!»

      «Я тебя перекую в два счета».

   «Что ж, милый, помирать равно мне.

             Хочешь – куй.

   Ты парень, вижу я, удалый».

   Засуетился сразу малый:

     «Хозяин, дуй!»

   Едва не лопаясь от смеха,

   Пыхтит-кряхтит Филат у меха.

   А бес клещами старца хвать