Том 1. Солнце мертвых - [153]
– Все чегой-то рассказывает, – мотает солдат матросу на иностранца. – Разговорились…
– Н-ну! – начальнически кидает матрос. – Продолжайте ваше мнение!
– По-звольте-с… Вы не совсем исторически точно… – с дрожью в голосе и почему-то бледнея вмешивается господин в крылатке. – Это – Лобное место! И здесь не только оглашали указы – а не «приказы», как вы изволили исказить юридически ясный термин, – но еще и каз-ни-ли-с! И боярам, и изменникам… и разбойному люду рубили головы! – косится он на матроса. – Историю нельзя произвольно-с…
– Чего, головы рубили? – всовывается матрос. – Доскажите на тему про историю!
– Я говорю про Лобное место… – очень вежливо говорит господин в крылатке. – Нельзя произвольно… историю великого русского народа! Все-таки создал могучее государство, которое… как наша родина… самобытно!..
– Писано где про ето? в какой истории? – допрашивает матрос.
– А в русской, голубчик! И вот здесь и здесь… и там! – суетливо тычет господин пальцем, теребит очки и торопливо уходит к голубям.
– Не надоть депутатов! – командно кричит матрос. – Объясните про историю на тему! – требует он от иностранца. – Уясните в трех словах!
Он приваливается на откос холмика, вытягивает из кармана штанов серебряный портсигар с золотыми монограммами, заглядывает на руку и сверяет со Спасскими. На мертвых часах все то же – половина седьмого.
Иностранец взмахивает стеком. Речь? Дело привычное. Шляпа «верти-меня» уже в руке и пляшет. Он уверенно начинает с Руси, которую называет – «Гусь», и вываливает окрошку, сдобренную истоптанными словечками: «Потенциальность узкоклассовых устремлений», «конгломерат наслоений»… Он лихо потряхивает историей, перевирает Иванов, утаскивает Годунова в XV век, Самозванца называет «первым республиканцем», Стеньку Разина – «зарей классовой дифференциации»… Великого Петра именует «первым чиновником европейской марки», а…
Спят кремлевские стены. Они и не то видали. Грезит на солнце старый Василий, посмеивается дремотно-сказочно, – слыхал и не такие сказки и еще и сам расскажет. Дерутся воробьи в ясенях. Слушают белозубыми ртами солдаты, позевывают сладко: что ни швыряй – все сглотают.
– Наплевать про историю! – лениво перебивает матрос. – Знаем, что… исплантация. Теперь про етот… про Кремль изложите в трех словах… на тему!
И уже объяснен Кремль, «этот глиняный символ русской нелепицы», «умирающая панорама азиатщины» с этими «бездарнейшими ящиками-соборами», с этой «пожарной каланчой – Иваном-Нелепым, символом героя русской сказки – истории», и со своим «лучшим перлом – бумм-пушкой».
Весело умеет говорить иностранец. Все хохочут. Доволен, кажется, и матрос.
Я всматриваюсь в беззаботные лица, вижу белозубые рты…
Сыпь, иностранец! Эти всему поверят и… все забудут до вечера.
– За-нятно! – вскрикивает солдат. – Ко-му табачкю хвабрики Дукату?!
И опять хохочут.
К голубям, на солнце!
Какое радостное кипенье! Сизые, палевые, крапчатые, шилохвостые, чернокрылые… всякие! Голубиный базар. Летят и летят совсюду, звонко завинчивая полет.
В середине этого ярого кипения сидит на тумбе старуха московка. Старая она, и на ней все ветхо: кофта в птичьих следках, размятые боты-ступы и черный платок в желтых желудях, заколотый большой медной булавкой по-московски, у подбородка. На спекшемся комочке-лица ее пара красных смородинок-родинок: от них лицо ее светлее и мягче. На коленях она цепко держит жилистыми крючками-пальцами корзинку с кормом. А возле нее – ласточка московской весенней улицы, трехлетка-девочка, вся беленькая, со светлыми волосами куклы, падающими на спинку из-под алой, как мухомор, шапочки. Она взвизгивает и пялит лапки. За ней – мать, с грустной улыбкой. Здесь и господин в крылатке, мальчик с пустой корзиной на голове, таскающий из пакета моченые грушки, рабочий с думающим лицом и суровым взглядом – такие лица чаще всего бывают у металлистов, – с газеткой. С краев голубиной стаи хищно пристраиваются мальчишки: схватить и тащить в Охотный – там дают цену. В сторонке сидит на корточках огромный, как копна, бородатый мужик в пышном полушубке, – сидит сторожко, как кот; держит веревочку: ловит под макаронный ящик. Зевающие солдаты дают советы:
– Кирпичами способней бы…
– А я мастер на волосок… Так это петельку…
– От меня не уйдуть!.. – сторожко шипит мужик. Девочка закидывается к матери, баловливо трется головкой об ее нот и, закатывая синие глаза, просит:
– Ма-а-мочка… еще дай!
Старуха выкидывает лампадкой на полтинник.
– А они где живут?..
– А в Москве, красавица. Все свои голубки, московские. Энтот вон, легонькой, совсем здешний, на колокольне живет. Энти вон с Зарядья, палевенькие… А то, которые за Москва-рекой. А то дальние, незнакомые. Хромой вон тот, с хохолком… с Варварки летает… от Митрича… да-а…
– Митрича… – раздумчиво повторяет девочка.
– От его… Сорок годов голубями кормился, помер, царство небесное… убили надысь на рынке… с неба пуля попала…
– Попала… – повторяет за ней девочка.
– Да-а. А у этого голубка домик из лубка. Да-а… Гули-голубочки – красненьки башмачки, синеньки платочки…
– Ну, а ты какую песенку про голубочков знаешь? Ну-ка, скажи, детка… – говорит мать, а ее лицо все то же, грустное.
«Лето Господне» по праву можно назвать одной из вершин позднего творчества Ивана Сергеевича Шмелева (1873-1950). Страница за страницей читателю открывается удивительный мир простого русского человека, вся жизнь которого проникнута духом Христовым, освящена Святой Церковью, согрета теплой, по-детски простой и глубокой верой.«Лето Господне» (1927–1948) является самым известным произведением автора. Был издан в полном варианте в Париже в 1948 г. (YMCA-PRESS). Состоит из трёх частей: «Праздники», «Радости», «Скорби».
Эпопея «Солнце мертвых» — безусловно, одна из самых трагических книг за всю историю человечества. История одичания людей в братоубийственной Гражданской войне написана не просто свидетелем событий, а выдающимся русским писателем, может быть, одним из самых крупных писателей ХХ века. Масштабы творческого наследия Ивана Сергеевича Шмелева мы еще не осознали в полной мере.Впервые собранные воедино и приложенные к настоящему изданию «Солнца мертвых», письма автора к наркому Луначарскому и к писателю Вересаеву дают книге как бы новое дыхание, увеличивают и без того громадный и эмоциональный заряд произведения.Учитывая условия выживания людей в наших сегодняшних «горячих точках», эпопея «Солнце мертвых», к сожалению, опять актуальна.Как сказал по поводу этой книги Томас Манн:«Читайте, если у вас хватит смелости:».
В сборник вошли рассказы, написанные для детей и о детях. Все они проникнуты высокими христианскими мотивами любви и сострадания к ближним.Для среднего школьного возраста.
Роман «Няня из Москвы», написанный в излюбленной Шмелевым форме сказа (в которой писатель достиг непревзойденного мастерства), – это повествование бесхитростной русской женщины, попавшей в бурный водоворот событий истории XX в. и оказавшейся на чужбине. В страданиях, теряя подчас здоровье и богатство, герои романа обретают душу, приходят к Истине.Иллюстрации Т.В. Прибыловской.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Богомолье», наряду с романом «Лето Господне» — вершина творчества Шмелева.«Великий мастер слова и образа, Шмелев создал здесь в величайшей простоте утонченную и незабываемую ткань русского быта… Россия и православный строй ее души показаны здесь силою ясновидящей любви» (И. А. Ильин).Собрание сочинений в 5 томах. Том 4. Богомолье. Издательство «Русская книга». Москва. 2001.
Михаил Михайлович Пришвин (1873-1954) - русский писатель и публицист, по словам современников, соединивший человека и природу простой сердечной мыслью. В своих путешествиях по Русскому Северу Пришвин знакомился с бытом и речью северян, записывал сказы, передавая их в своеобразной форме путевых очерков. О начале своего писательства Пришвин вспоминает так: "Поездка всего на один месяц в Олонецкую губернию, я написал просто виденное - и вышла книга "В краю непуганых птиц", за которую меня настоящие ученые произвели в этнографы, не представляя даже себе всю глубину моего невежества в этой науке".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Короткий рассказ от автора «Зеркала для героя». Рассказ из жизни заводской спортивной команды велосипедных гонщиков. Важный разговор накануне городской командной гонки, семейная жизнь, мешающая спорту. Самый молодой член команды, но в то же время капитан маленького и дружного коллектива решает выиграть, несмотря на то, что дома у них бранятся жены, не пускают после сегодняшнего поражения тренироваться, а соседи подзуживают и что надо огород копать, и дочку в пионерский лагерь везти, и надо у домны стоять.
Эмоциональный настрой лирики Мандельштама преисполнен тем, что критики называли «душевной неуютностью». И акцентированная простота повседневных мелочей, из которых он выстраивал свою поэтическую реальность, лишь подчеркивает тоску и беспокойство незаурядного человека, которому выпало на долю жить в «перевернутом мире». В это издание вошли как хорошо знакомые, так и менее известные широкому кругу читателей стихи русского поэта. Оно включает прижизненные поэтические сборники автора («Камень», «Tristia», «Стихи 1921–1925»), стихи 1930–1937 годов, объединенные хронологически, а также стихотворения, не вошедшие в собрания. Помимо стихотворений, в книгу вошли автобиографическая проза и статьи: «Шум времени», «Путешествие в Армению», «Письмо о русской поэзии», «Литературная Москва» и др.
«Это старая история, которая вечно… Впрочем, я должен оговориться: она не только может быть „вечно… новою“, но и не может – я глубоко убежден в этом – даже повториться в наше время…».
В третий том собрания сочинений И. С. Шмелева вошел роман «Няня из Москвы», а также рассказы 1930-1940-х годов, взятые из посмертного сборника писателя «Свет вечный» (Париж, 1968).Иллюстрации Т. В. Прибыловской.http://ruslit.traumlibrary.net.
В 7-й (дополнительный) том собрания сочинений И. С. Шмелева вошли произведения, в большинстве своем написанные в эмиграции. Это вещи малознакомые, а то и просто неизвестные российскому читателю, публиковавшиеся в зарубежных изданиях.http://ruslit.traumlibrary.net.
8-й (дополнительный) том Собрания сочинений И. С. Шмелева составили ранние произведения писателя. Помимо великолепных рассказов и очерков, читатель познакомится также со сказками, принадлежащими перу Ивана Сергеевича, – «Степное чудо», «Всемога», «Инородное тело» и др.http://ruslit.traumlibrary.net.
В настоящий том собрания сочинений И. С. Шмелева вошли романы «Лето Господне» и «Богомолье», а также произведения, продолжающие и развивающие тему «утраченной России» – основную тему эмигрантского периода творчества писателя.http://ruslit.traumlibrary.net.