Том 1. Красная комната. Супружеские идиллии. Новеллы - [152]

— Видишь, злая, ты должна была очнуться! Я была в этом уверена! — говорила Эбба. — А если бы ты не пришла в себя, я бы, кажется, умерла с горя.

— Милостивая государыня, — послышался позади обнявшихся подруг голос графа, — позвольте мне принести от глубины растроганного сердца благодарность отца за храброе и самоотверженное ваше поведение, благодаря которому вы спасли вдовцу его единственное дитя, его последнюю радость на земле.

Искренно взволнованный важный старец нагнулся и поцеловал у Теклы руку; она же, пораженная этой высокой милостью, не могла вымолвить ни слова.

— Я очень сожалею, — продолжал затем граф, — что мое положение в армии вынуждает меня завтра же покинуть город. Дочь моя проводит меня до Елфенаббен; когда же она вернется и поселится в Сандемаре, я надеюсь, что вы доставите ей удовольствие и погостите у нее.

Текла поблагодарила и прошептала какие-то непонятные слова.

— А так как я теперь вижу, что силы ваши восстановлены, — продолжал граф, — и думаю, что ваш муж с нетерпением ожидает вас, я велел заложить карету, которая довезет вас до дома.

Граф предложил руку все еще страшно смущенной Текле и повел ее через целую анфиладу комнат, одна роскошней другой. Дойдя по передней, он набросил ей на плечи элегантную накидку и просил позволения прислать ей ее платье на следующий день.

Обнявшись с Эббой, повторившей приглашение отца, она затем очутилась в закрытой карете, которая, мягко раскачиваясь на рессорах, помчала ее по улицам. Текла могла думать лишь о необычайной милости судьбы, которая только несколько часов тому назад становилась против нее, а теперь так возвеличила и спасла ее от необходимости выслушивать дома упреки за неисполнение обязанностей. Карета остановилась у дверей дома. Боясь все же за прием, она послала слугу, провожавшего ее, к Клементу, с тем чтобы он ему рассказал обо всем случившемся и попросил его спуститься и помочь жене подняться по лестнице.

Не прошло и нескольких минут, как прибежал Клемент; он обнял жену, покрыл поцелуями ее руки, благодарил Бога за то, что Тот вернул ему ее; он, не считая ее в опасности, все же был очень обеспокоен ее исчезновением. Потом он сообщил, как они с гостями накрыли стол и все ожидали ее появления, думая, что она лишь задержалась в какой-нибудь лавке. Служанка передала ей, что немедленно по ее уходе встал и вышел из дома отец, — и это окончательно успокоило Теклу.

Настал такой праздник, о котором она никогда и во сне не мечтала. Она во всех отношениях была героиней дня, и ее болезненное самолюбие было вполне удовлетворено, так как весь обед речь шла лишь о ней. Когда же она стала рассказывать о графе, о том, что он говорил и что обещала Эбба, слушатели молча внимали ее рассказу. Один молодой виноторговец вспомнил, что как-то продал вина графу Шлиппенбаху и что сам ходил к нему со счетом; оба с Теклой в один голос рассказывали о дворце графа, о мраморной лестнице, о статуях и картинах в передней и о гербе над воротами. Она так предавалась этим описаниям до тех пор, пока Клемент наконец не начал зевать; он снова наполнил бокалы и предложил спеть хором, в чем ему отказала Текла, говоря, что очень устала.

Вскоре раздался наружный звонок и вошел камердинер графа фон Шлиппенбаха. Он просил Теклу от имени графа и его дочери принять в день рождения, в виде незначительного воспоминания, подарок и, поставив на стол серебряный поднос с цветами и фруктами, низко поклонился и вышел.

Все общество принялось с удовольствием осматривать роскошный подарок. Посреди цветов возвышалась всем знакомая белая лилия, а вокруг нее какие-то ветки глянцевитых темно-зеленых листьев и белых, сильно пахнущих цветов; затем в букете были еще голландские тюльпаны и жасмин. Цветы окружала гора апельсинов, кизила, гранатов, айвы; не всем знакомы были эти фрукты, так что осмотр их вызвал всякие предположения, пока, наконец, находившийся среди гостей архитектор не назвал все плоды по имени, так как ему они были знакомы по орнаментам дворца де ла Гарди.

Наконец Клемент открывает в самой белой лилии бриллиантовое кольцо, привязанное серебряной ниткой к чашечке цветка. Золотых дел мастер, находящийся тут же, знаток этого дела, оценивает кольцо в двести дукатов.

Опять зашел разговор о графе, и опять пришлось Клементу поддаться общему течению и в воображении перенестись во дворец графа.

Он снова попробовал отдалить эту казавшуюся ему скучной тему и опять предложил спеть; но, как и в первый раз, его предложение успеха не имело. Ему стало грустно, что не одни его мысли и чувства отражаются в глазах жены, а что в них светится что-то постороннее, и он не раз старался привлечь ее внимание.

Но Текла была так счастлива и чувствовала себя на такой высоте, что вниз спуститься не могла, а старалась, напротив, поднять к себе мужа. Она объявила ему, что, быть может, граф сделается его покупателем, и ей, таким образом, уже казалось, что вход Клемента в дом графа дело решенное. Весь вечер разговор продержался на графе, его городском дворце и имении Сандемар, а когда разошлись гости, Текла пошла к себе мечтать о потерянном и вновь обретенном рае.