Том 1. Государственность и анархия - [95]

Итак, с какой точки зрения не смотри на этот вопрос, все приходишь к тому же самому печальному результату к управлению огромного большинства народных масс привиллегированным меньшинством. Но это меньшинство, говорят марксисты, будет состоят из работников. Да, пожалуй, из бывших работников, но которые лишь только сделаются правителями или представителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной; будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом. Кто может усомниться в этом, тот совсем не знаком с природою человека. Ho эти избранные будут горячо убежденные и к тому же ученые социалисты. — Слова «ученый социалист», „научный социализм" которые беспрестанно встречаются в сочинениях и речах лассальянцев и марксистов, сами собою доказывают, что мнимое народное государство будет ничто иное, как, весьма деспотическое управление народных масс новою и весьма немногочисленною артистократиею действительных или мнимых ученых. Народ неучен, значит он целиком будет освобожден от забот управления, целиком будет включен в управляемое стадо. Хорошо освобождение!

Марксисты чувствуют это противоречие и, сознавая, что управление ученых самое тяжелое, обидное и презрительное в мире, будет, несмотря на все демократические формы, настоящею диктатурою, утешают мыслью, что эта диктатура будет временная и короткая. Они говорят, что единственною заботою и целью ее будет образовать и поднять народ как экономически, так и политически до такой степени, что всякое управление сделается скоро ненужным, и государство, утратив весь политический, т. е. господствующий характер, обратится само собою в совершенно свободную организацию действительного освобождения народа, то как же они смеют его называть народным? Своею полемикою против них мы довели их до сознания, что свобода или анархия, т. е. вольная организация рабочих масс снизу вверх, есть окончательная цель общественного развития, и что всякое государство, не исключая и их народного, есть ярмо, значит с одной стороны порождает деспотизм, а с другой рабство.

Они говорят, что такое государственное ярмо-диктатура есть необходимое переходное средство для достижения полнейшего народного освобождения: анархия или свобода — цель, государство или диктатура — средство. Итак для освобождения народных масс надо их сперва поработить.

На этом противоречии пока остановилась наша полемика. Они утверждают, что только диктатура, конечно их, может создать народную волю, мы отвечаем: никакая диктатура не может иметь другой цели, кроме увековечения себя, и что она способна породить, воспитать в народе, сносящем ее, только рабство; свобода может быть создана только свободою, т. е. всенародным бунтом и вольною организациею рабочих масс снизу вверх.

Позднее, мы подробнее и ближе разберем этот вопрос, на котором вертится весь интерес современной истории. Теперь же обратим внимание читателей на следующий, весьма знаменательный и неизменно повторяющийся факт.

В то время как политико-социальная теория противогосударственных социалистов или анархистов ведет их неуклонно и прямо к полнейшему разрыву со всеми правительствами, со всеми видами буржуазной политики, не оставляя другого исхода, кроме социальной революции, противоположная теория государственных коммунистов и научного авторитета также неуклонно втягивает и запутывает своих приверженцев, под предлогом политической тактики, в беспрестанные сделки с правительствами и разными буржуазными политическими партиями, т. е. толкает прямо их в реакцию.

Самое лучшее доказательство этому представляет Лассаль. Кому не известны его сношения и переговоры с Бисмарком. Либералы и демократы, против которых он вел беспощадную и весьма удачную войну, воспользовались этим, чтобы обвинить его в продажности. Тоже самое, хотя и не так явно шептали между собою личные приверженцы г. Маркса в Германии. Но, и те и другиe врали. Лассаль был богат и ему не зачем было продавать себя; он был слишком умен, слишком горд, чтобы предпочесть роль самостоятельного агитатора неблаговидному положению правительственное или чьего бы то ни было агента.

Мы сказали, что Лассаль не был человеком народа, потому что он слишком желтоперчаточный щеголь, чтобы встречаться с пролетариатом, помимо митингов, где он обыкновенно магнетизировал его умною блестящею речью; слишком избалован богатством и сопряженными с ним привычками изящно-прихотливого существования, чтобы находить удовольствие в народной среде; слишком еврей, чтобы он чувствовал себя ловко среди народа, и наконец слишком исполнен сознанием своего умственного превосходства, чтобы не ощущать некоторого презрения к неученой, чернорабочей толпе, к которой он относился более как медик к больному, чем брат к брату. В этих пределах он серьезно был предан народному делу, как честный медик бывает предан излечению своего больного, в котором он видит впрочем не столько человека, сколько суб'екта. Мы глубоко убеждены, что он был на столько честен и горд, что ни за что в мире не изменил бы делу народа.