Том 1. Быт запорожской общины - [53]
Как тщательно ни оберегали русские солдаты выходы запорожцам из Чертомлыцкой Сечи, но все же часть сечевых казаков, под руководством кошевого атамана Якима Богуша, успела спастись от гибели: она поспешно сложила свое добро и уцелевшее оружие на дубы и скрытыми ериками, заточинами, речками и ветками ушла вниз по Днепру в турецкие земли, в то время находившиеся в весьма недалеком расстоянии от Сечи. Предание говорит, что запорожцы, бежавшие от москалей, ни о чем больше не жалели, как о покинутой ими церкви в Старой Сечи: «Все мы хорошо, панове, сделали, все недурно устроили, но одно нехорошо учинили, что церковь свою покинули. Но что же теперь делать-то? Пусть ее хранит Божья Мать! И Божья Матерь сохранила ее: москали к ней, а она от них, они к ней, а она от них… Да так ходила-ходила, а потом перед самыми их глазами и пошла в землю: вся, как есть, с колокольней, крестом, так и «пирнула», – одна яма от нее лишь осталась»[297]. Тарас Шевченко пишет об этом в своей поэме «Кобзарь»:
Напуганные страшной расправой русских с казаками, запорожцы сперва очень далеко ушли от места бывшей Чертомлыцкой Сечи; но потом, оправившись от испуга, поднялись вверх по Днепру и заложили на устье речки Каменки, против большого острова Коженина, свою Сечь Каменскую, как раз на границе русско-турецких владений. В то время русский царь, имея в виду войну с турками, вновь стал зазывать запорожцев в Россию, обещаясь забыть их прошлое и возвратить им их прежние владения, если «они, возчувствовав свою вину», выберут вместо Константина Гордиенко нового кошевого атамана[298]. Но каменские запорожцы, боясь, по словам народной песни, чтобы «москальне стал им лобы брить», вместо того чтобы воспользоваться предложением русского царя, обратились с посланием к шведскому королю, спрашивая его, как пишет Бантыш-Каменский, «о его здоровье, так и о намерении зачатой войны с москалями». На то послание Карл от 10 мая 1710 года ответил: «Сие то нам особливо понравилось, что не только о персоне нашей королевской сердечно оскорблены, но также и до скорейшей над нашим и вашим неприятелем, москалем, следующему отмщению охочими обзываетесь»[299]. Должно быть, одновременно с этими сношениями Каменских запорожцев шли их сношения и с запорожцами, бывшими с королем: по крайней мере, вскоре после означенного письма и, очевидно, с ведома короля часть запорожцев оставила лагерь при Бендерах и удалилась в Каменскую Сечь; может быть, в этом крылся какой-либо новый план военных комбинаций шведского короля. По словам очевидца, это произошло так.
Во время происшедшей между русскими и шведами Полтавской битвы часть запорожских казаков была убита, большая же часть осталась в живых, потом вместе с Карлом и Мазепой бежала к Днепру, тут вновь потерпела некоторый урон при переправе через реку у Мишурина Рога[300], потом достигла турецкого города Бендер и некоторое время оставалась на берегу реки Днестра. Здесь между запорожскими казаками и турецким султаном Ахметом III состоялись pacta conventa, на основании которых казаки поступили под власть Турции. С этой целью в Бендерах открыта была большая рада, на которую собралось несколько тысяч человек украинских и запорожских казаков; на раде украинские казаки разместились сотнями, запорожские казаки куренями; над первыми развевался стяг с орлом, над вторыми стяг с архангелом; те и другие стояли «стройно и збройно, потужно и оружно»; от казацких старшин присутствовали: гетман Иван Мазепа, кошевой Константин Гордиенко, писарь Филипп Орлик, полковник прилуцкий Горленко, есаул гетманский Войнаровский, атаман Платнеровского куреня Чайка, писарь запорожский Безрукавній и есаул кошевской Демьян Щербина; со стороны татар были: крымский хан Девлет-Гирей, янычарские старшины, кулуглы, спаги, топчаи, мурзы; кроме того, тут же присутствовали польские паны, волошские и молдавские послы, которым позволено было стоять между запорожскими почетами и панами; не был только шведский король, потому что не годилось коронованному лицу занимать второе место после представителя от султана. Этим представителем был бендеро-буджацкий сераскер, Измаил-паша. На собравшейся раде Измаил-паша торжественно и важно, как требовал сан «великого и непобедимого» султана, прочитал хатти-шериф Ахмета III; по этому хатти-шерифу казаки принимались до турецкого «рыцарства» на правах малых «спаг», до крымского панства на правах «братства, коллегации и вечной приязни»; им жаловались земли от Каменки, Алешек, Переволочны и Очакова по-над Днепром и по-над Черным морем до Буджака, давалось право взимать плату за перевозы на реках Днепре и Буге у Мишурина Рога, Кодака, Каменки, Кизыкерменя, Мертвовода, давались лиманы для рыбной ловли и таймы (то есть рационы харчей на каждого человека и коня) на всех казаков, по куреням, определялось выдавать оружие, амуницию и одежду на всякую войну. Гетман получал власть двухбунчужного паши; ему дана была двухцветная хоругвь: на красном едамашке серебряное новолуние с зарей, а на белом – золотой крест, в знак рыцарского побратимства христиан с мусульманами; ту хоругвь освятил цареградский патриарх; кроме того, гетман получил в подарок красную шубу с сибирскими соболями. Такого же цвета, но только на черных медведях, получил шубу кошевой атаман; казацкие старшины получили шапки, джаметы, то есть походных коней, дамасские и хоросанские сабли, а простые казаки – каждый по новой шубе. И казаки, наварив себе горилки и получив много привозного от молдаван вина, гуляли «гучно», а чтобы иметь все под рукой и завести настоящий порядок, они везде понасажали в шинках жидов и «споживали и спивали дары султанские». За все пожалования и подарки казаки обязаны были служить султану только на случай войны; вне же войны могли заниматься обычными занятиями – рыболовством, звероловством и торговлей «во всех городах и землях султанских». Погуляв 10 дней в Бендерах, казаки разделились на четыре партии: одна, под начальством Филиппа Орлика, осталась в Бендерах при сераскере; другая, с Константином Гордиенко во главе, ушла на Буджацкие лиманы, основала один кош над озером Ялпухом, а курени разбросала до Черного моря; третья, реестровые казаки, с полковником Горленко во главе, расположилась у Буджака же; а четвертая ушла к речке Каменке, чтобы «устроить там Сечь, окопать коши и курени». Последняя партия казаков скоро достигла места, устроила Сечь, завела у себя чайки и привлекла к себе столько народа, что тут немного меньше было куреней, чем в старой Чертомлыцкой Сечи. «И так вкушали мы новую жизнь, новую волю, благодаря великому султану, ожидая, пока нас не попросят в новый танец», – это признание приводит Мышецкий
