Толстовский дом - [28]

– Послушайте, ну вы хоть что-нибудь понимаете? – сказала Надя.

– Все, безусловно… – ответил Женя.

– Где вы находитесь, по-вашему?..

– Я у себя дома нахожусь, Третья улица Строителей, дом двадцать пять… – сказал Женя.

– Нет, это я живу Третья улица Строителей, дом двадцать пять, квартира двенадцать… – сказала Надя.

Андрей Петрович одобрительно хмыкнул:

– Нам нужно именно такое искусство, которое… которое…

– … которое объединяет людей, рождает общенародные традиции, – помогла Ольга Алексеевна.

– Прямо в точку, – похвалил Андрей Петрович.

Андрей Петрович и Ольга Алексеевна лежали в постели – они всегда засыпали под телевизор, иногда Ольга Алексеевна в полусне вставала выключала, а иногда ночью просыпалась, и перед ней мерцала картинка.

В квартире было два телевизора, что поражало всех пришедших в гости, всех «неноменклатурных» гостей, – два телевизора! В гостиной «Сони», в спальне маленький «Панасоник». «Не потому что мы, как какие-нибудь торговые работники, ни в чем не знаем меры, – объясняла Ольга Алексеевна. – В гостиной положено иметь телевизор для всей семьи, а в спальне телевизор, потому что Андрею Петровичу нужно быть в курсе последних новостей, как только он проснется».

Ольга Алексеевна никогда за глаза не называла мужа «Андрей» или «Андрюша», только «Андрей Петрович». И он никогда не говорил о жене «Оля», только «Ольга Алексеевна» или «моя супруга Ольга Алексеевна». Гости, что бывали в доме, услышав, как супруги обращаются друг к другу за праздничным столом: «Ольга Алексеевна, подавай чай» или «Андрей Петрович, помоги мне принести горячее», – удивлялись, что это, партийная привычка, особое почтение друг к другу, а может быть, в их положении принято так официально?

Никто и представить себе не мог, какая сочилась сладость, когда в доме не было чужих. Наедине и при дочках они обращались друг к другу «Андрюшонок» и «Олюшонок», а девочки называли их «мусик» и «пусик». «Мама» и «папа» никогда не звучали в доме, только «мусик» и «пусик» или «мусечка» и «пусечка».

Андрей Петрович ворочался, пристраивая живот, раздраженно отгоняя ежевечернюю мысль «надо бы начать делать зарядку» и тут же заменяя ее на другую, спасительную мысль «надо было брать югославский гарнитур, там кровать шире».

– Ох, пожалуйста, Андрюшонок, не переживай, помни о своем сердце… Мы ведь уже все решили… – Ольга Алексеевна закрыла глаза.

– Почему вы переставили мой шкаф? – спросил Женя.

– Как его внесли, так он и стоит… – едко ответила Надя.

– Это мой гарнитур… это польский гарнитур… восемьсот тридцать рублей… – промямлил Женя.

– И двадцать сверху, – заметила Надя.

– Я дал двадцать пять… – растерянно сказал Женя.

– Взять в дом ЕГО дочь… об этом не может быть и речи, – повторил Андрей Петрович и нелогично добавил: – Сейчас не сталинские времена, дети за отцов не отвечают.

– Да, безусловно, – подтвердила Ольга Алексеевна. Отметила, что он не сказал «ее дочь», и, не открывая глаз, лекторским голосом произнесла: – Фраза «сейчас не сталинские времена» – весьма распространенная ошибка. Именно Сталин в тридцать пятом году… первого декабря на встрече передовых комбайнеров с партийным руководством сказал: «Сын за отца не отвечает». Там один молодой комбайнер сказал: «Хотя я и сын кулака, но я буду честно бороться за дело рабочих и крестьян». Сталин ответил: «Сын за отца не отвечает». Между прочим, в марте тридцатого года постановлением ЦИК были восстановлены в избирательных правах дети бывших дворян, а в марте тридцать третьего года дети кулаков, если они в этот момент занимались самостоятельным общественно полезным трудом. А ты говоришь… Но, Андрюшонок, ты, конечно, прав, потом эта официальная установка не всегда соблюдалась на практике.

Ольга Алексеевна была доцентом на кафедре марксизма-ленинизма в Технологическом институте, читала историю КПСС и научный коммунизм, при необходимости могла заменить преподавателей политэкономии. Среди студентов она была известна особенной, холодной придирчивостью на экзамене по истории КПСС: спрашивает, слушает и вдруг возвращает зачетку – «придете, когда выучите». Особенно строго Ольга Алексеевна гоняла по съездам. Она любила съезды, не раз перечитывала красное третье собрание сочинений Ленина с комментариями, – чаще всего перечитывала комментарии, подлинные документы разных оппозиций, с фамилиями под документами. От отца у нее сохранились папки со стенограммами всех, начиная с XIV, съездов партии и некоторых судебных процессов, это было для нее самым увлекательным чтением, которое она позволяла себе лишь изредка, когда хотела расслабиться. Ольга Алексеевна требовала, чтобы студенты знали съезды наизусть, какие вопросы на каком обсуждались, кто входил в оппозицию, и к ней приходили пересдавать «историю партии» по пять раз. Но все знали, что у мучений есть конец, – на пятый раз она говорила: «Ну, хорошо, тройку вы заработали».

– Взять в дом чужого подростка с дурной наследственностью?! Она может оказать плохое влияние на наших девочек, – сказал Андрей Петрович. И значительно добавил: – У нас девочки. Дочки. Алена и Ариша.

– Спасибо, что напомнил, – усмехнулась Ольга Алексеевна.