Толкование на Послания святого апостола Павла. Часть 2 - [147]

Он совершил это однажды, принеся в жертву Себя Самого. Что это значит? То, что Он принес жертву за грехи людские, а не за Самого Себя. Однажды, говорит, священнодействовал, после же этого воссел одесную Отца, как Господь. Чтобы ты, слыша, что Он священник, не подумал, что Он постоянно стоит и священнодействует, показывает, что Он стал священником по домостроительству. Когда же домостроительство было окончено, Он снова воспринял собственное величие.

28. Ибо закон поставляет первосвященниками человеков, имеющих немощи; а слово клятвенное, после закона, поставило Сына, на веки совершенного.

Чтобы ты не подумал, что хотя однажды принес, однако ж и за Самого Себя, то теперь доказывает, что не за собственные Свои грехи принес. Ибо закон поставляет первосвященниками простых людей, имеющих немощи, то есть тех, которые не могут противостоять греху, но которые и сами, как немощные, подвергаются падениям. Он же, как Сын, будучи так силен, как может иметь грех? А не имея греха, для чего бы Он принес жертву за Самого Себя? Но и за других не много раз, а однажды. Как всемогущий, Он чрез единичное приношение жертвы в силах был совершить все. Под «немощью» разумей, как во многих местах говорит сам Павел, самый грех и даже смерть. Ибо так как первосвященники по закону смертны и немощны, то они и сами не были безгрешными и других не могли очистить. Он же бессмертен и силен. Послушай и то, что следует далее. Слово клятвенное, после закона, поставило Сына, на веки совершенного. Наблюдай противоположения. Там – закон, здесь – слово клятвенное, то есть вернейшее, истиннейшее; там – люди, конечно, рабы, здесь – Сын, разумеется, Господь. Там – немощные, то есть претыкающиеся, имеющие грехи, повинные смерти, здесь же – совершенный на веки, то есть вечный, всемогущий, не ныне только, но всегда безгрешный. Посему если Он совершенен, если никогда не согрешает, если всегда жив, то ради чего Он принес бы жертву за Самого Себя или вообще много раз за других?

Глава восьмая

1. Главное же в том, о чем говорим, есть то: мы имеем такого Первосвященника, Который воссел одесную престола величия на небесах.

Главным всегда называется самое важное: когда кто-нибудь в немногом хочет передать самое существенное, то говорит, что он обращает на это внимание во главе всего, подобно тому, как голова, хотя и мала по величине, составляет важнейшую часть тела. Так и теперь апостол говорит: главное же в том, о чем говорим, то есть я выскажу самое важное и вкратце обнимающее многое: мы имеем Первосвященником Бога. Ибо восседение не свойственно никому другому, кроме Бога. Заметь же, как, сказав много уничиженного, именно: Первосвященник ходатайствует пред Отцом и то, что свойственно человечеству, восходит к высокому и к тому, что свойственно Божеству. Поступает же так всегда, как и Наставник его в Евангелии, чтобы чрез уничиженное руководить слушателем, так чтобы он воспринял слово, ибо иначе слушатель не понимает, если не восходит постепенно; чрез возвышенное же он научает, что то униженное было снисхождением. Престолом же величия называет престол Отца или потому, что Отец мог быть назван величием для Него, или же просто потому, что «престол величия» есть наивысший престол.

2. И есть священнодействователь святилища и скинии истинной, которую воздвиг Господь, а не человек.

Как земные первосвященники, входя во Святоесвятых, служили, так и Он поистине есть служитель святых, истинных, пренебесных святилищ. Казалось бы, Павел здесь противоречит самому себе. Ибо в начале сказал: кому когда из Ангелов сказал Бог: «седи одесную Меня? Не все ли они суть служебные духи?» (Евр. 1, 13–14), как бы давая понять, что служителю и не подобает сидеть. Теперь же, сказав: воссел одесную престола, снова представляет Его служителем. Итак, каким образом говорит это, если не по совершенному снисхождению к слушателям и смешивая уничиженное с высоким? Священнодействователь святилища, ибо, говорит апостол, Он – наш Первосвященник и скинии истинной, которую воздвиг Господь, а не человек. Здесь ободряет уверовавших иудеев. Ибо так как, вероятно, они недоумевали, говоря: «Мы не имеем такой скинии», то вот, говорит, более великая скиния и истинная – само небо. Ибо ветхозаветная скиния была образом этой: и ту водрузил человек, или Веселеил (см. Исх. 31, 2), или Моисей, эту же – Бог. Здесь же заметь, согласно блаженному Иоанну Златоусту, что небо и не движется, и не шаровидно, ибо выражение воздвиг исключает и то и другое.

3. Всякий первосвященник поставляется для приношения даров и жертв; а потому нужно было, чтобы и Сей также имел, что принести.

Так как сказал: воссел (ст. 1), то, чтобы ты не счел за обман, что он назвал Его священником, говорит, что хотя и воссел, однако от этого не перестал быть Первосвященником. Ибо все, что свойственно первосвященникам, Он имеет, и как те приносят жертвы, так и Он принес Самого Себя в жертву. Восседать одесную – принадлежит достоинству Его, первосвященствовать же есть дело великого человеколюбия. И кроме того, так как некоторые спрашивали, для чего Он умер, если действительно был Сыном и вечен, то разрешает это недоумение и говорит: «Так как Он был Священником, а священник не бывает без жертвы, то