Только ты - [62]

Рено поднял голову и заглянул в широко раскрытые, удивленные глаза Евы.

— Что-то не так? — шепотом спросил он.

— Я… — она проглотила комок, — я никогда не знаю, чего ожидать от тебя.

— Твои мальчики были, должно быть, очень неизобретательны.

— У меня их никогда не было.

— Не было мальчика? — удивился он. — И даже ни одного поцелуя украдкой у конюшни?

Ева покачала головой.

— Мне никогда не нужен был рядом мужчина… До твоего появления.

— Боже мой!

Такая невинная — и такая страстная, чутко и мгновенно реагирующая на каждое прикосновение, слово, ласку. Это сулило столько взаимного наслаждения, что голова шла кругом. Рено даже не знал, с чего начать.

Горящие зеленые глаза медленно скользили по фигуре Евы. Ее нижнее белье было почти прозрачным, оно плотно облегало тело, рельефно обрисовывая обольстительные формы. Тугая грудь, пышный треугольник желтовато-коричневых волос — символы женской зрелости и красоты.

— Боже мой, — повторил он с благоговением. — И к этому не прикасался ни один мужчина?

— Не совсем, — ответила Ева.

— Кто был он? — требовательно произнес Рено.

— Ты, — сказала она просто. — Ты же прикасался.

В тишине, нарушаемой шумом падающей воды, Рено стал мыть Еву до пояса. Он старался не касаться груди, но это было невозможно. Бархатная твердость сосков неотступно манила его. Он снова и снова возвращался к ним, заставляя их гордо восставать под лифчиком.

Не говоря ни слова, Рено подтолкнул Еву под водопад, чтобы ополоснуть ее. Покончив с этим, он снял лифчик и заткнул его за пояс брюк. Затем он нагнулся и провел ладонью по девичьим бедрам, наслаждаясь свежестью и нежностью кожи. Ева легонько ахнула и прильнула к нему.

— Мне не следовало позволять тебе этого, — хрипло проговорила она.

— Я делаю тебе больно?

— Нет… Но… пока что…

— Никогда! — горячо воскликнул Рено, прижимаясь лицом к обнаженной упругой груди. — Никогда впредь не сделаю тебе больно.

Ева не могла отвечать. Видя его лицо у своей груди, она чуть не задохнулась. Кончиком языка Рено стал описывать круги вокруг соска. Он прикрыл губами зубы и легонько потянул за сосок.

Прерывистый вскрик, который издала Ева, не имел никакого отношения к боли. Ее пронизала сладкая молния. Не успела она привыкнуть к этому, как ласка видоизменилась. В Еве поднялось тепло, вытесняя остатки гнева и давая другой выход неконтролируемым эмоциям.

Ева не знала, радоваться ей или огорчаться, когда Рено в конце концов оторвал голову от ее груди и возобновил купание.

— Я давно должен был найти время, чтобы сказать тебе, какая ты красивая, — произнес Рено. — О такой коже, как у тебя, поэты сочиняют сонеты. Я не поэт, я никогда не писал стихов, а вот сейчас мне этого захотелось.

Рено наклонился и коснулся губами одной груди, затем другой.

— У меня не хватает слов, чтобы описать эту красоту.

Кусок мыла скользил поверх панталон, намыливая талию, живот, бедра. Когда мужская рука легла на темный треугольник между ног, Ева испуганно вскрикнула.

— Нет причин волноваться, — пробормотал он. — Разве тебе больно?

Губы Евы дрожали. Она покачала головой.

— Чуть-чуть раздвинь ножки, — сказал Рено, легко трогая бедро Евы. — Позволь мне вымыть тебя всю, и в особенности там, где я виноват.

Он смотрел Еве в лицо, ожидая ее решения.

Ева медленно изменила положение ног, предоставляя ему желанную свободу действий. В молчании, наполненном воспоминаниями о недавнем, он смыл все следы ушедшей в прошлое девственности.

— Если бы можно было забрать назад ту боль, я бы с радостью это сделал, — прошептал он. — Но оставил бы все остальное. Всю свою жизнь я мечтал найти такую страсть.

Ева едва сдержала вскрик, когда пальцы Рено расстегнули панталоны и стали сдвигать их вниз, а сам он оказался на коленях у ее ног.

— Держись за мои плечи, — предложил он хрипло.

Он почувствовал, как дрожат у Евы пальцы, и задал себе вопрос: страх или страсть?

— Подними правую ножку, — попросил Рено.

Давление ее рук на плечи Рено увеличилось. Он освободил ногу от панталон.

— Теперь другую ножку.

Она повиновалась, а затем вдруг замерла от прикосновения его пальцев к обнаженной тайне. Когда он погладил нежные лепестки, сладкая молния пронизала Еву. Она закрыла глаза и перенесла всю тяжесть тела ему на плечи, вцепившись в него дрожащими руками.

— Больно? — спросил Рено, подняв голову.

— Нет, — прошептала она.

— Тебе приятно?

— Этого не с-следовало д-делать…

— Но тебе приятно?

— Да! — горячим шепотом сказала она. — Боже мой, да!

Рено прислонился лбом к животу Евы и издал продолжительный вздох облегчения Он только сейчас понял, как боялся, что Ева ожесточится и замкнется в себе. Именно поэтому он пошел за ней к источнику. Его вел этот страх, а не желание.

— Какие упругие лепестки, — шептал Рено, нежно касаясь ее плоти, — и какие полные… Как крепкий бутон весной… А я ожидал увидеть здесь расцветший цветок, обласканный сотней солнц.

Ева не ответила. Она не могла. Тепло обволакивало ее тело, заставляя забыть обо всем, кроме этого мгновения и человека, который так нежно и сладостно ласкал ее.

Поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, Рено прикасался щеками и шелковой щеточкой усов к девичьему животу и густой рощице под ним.