Только теннис - [17]

А ведь еще совсем недавно у нее было столько энергии, что казалось, Нина Сергеевна передает ее нам, своим ученикам.

Для меня каждое слово Нины Сергеевны было больше, чем закон, я ценила ее малейшее внимание ко мне. Насколько я помню, теннис меня захватил сразу. Я рвалась на тренировку, на корт, как каторжник на волю. У меня и мысли не возникало променять теннис на что-нибудь другое: например, на танцы, или, как сейчас говорят, дискотеку. И больное горло не могло мне помешать явиться на тренировку. Я думаю, каждому нравится делать то, что у него получается. То, что Нина Сергеевна поначалу меня подхваливала, еще больше привязывало меня к теннису. И если мне давали задание - сто раз ударить об стенку, я меньше ста раз не ударяла. Наверное, я уже пришла с честолюбивыми мыслями, и мне не только нравилось бить об стенку, но и хотелось делать это лучше других.

Первые два года ребенок в спорте держится только на отношении к его увлечению в семье. Нина Сергеевна никого сама не выгоняла, не травмировала детскую душу, не унижала их выставлением из секции. Тех, кто не подходил, она не брала совсем. "Ой, какая маленькая, какая хорошенькая, но толстушечка. Нет-нет, с такой попочкой не надо... Очень миленькая девочка, но мне бы похудее и лучше, чтоб синюшная". Ей нравились быстрые, худенькие. Нина Сергеевна, наверное, единственный тренер в Советском Союзе, у которого не было "блатных" детей. Позже я не знала ни одного тренера, которому бы не навязали детей "по знакомству". И их берут ради того, чтобы другим ученикам жилось легче. Нина Сергеевна даже на дочь Дмитриевой, Марину, которая к ней какое-то время ходила заниматься, не обращала никакого внимания, понимая, что маминого таланта в Марине нет. Она тоже была по-своему честолюбива и хотела воспитывать чемпионов.

Тренер нас учила всему: как стирать теннисные носки и теннисную форму, как форму складывать в сумку, как проверять ее перед тем, как идешь на стадион. Учила нас вязать, следила за тем, что мы читаем. Она, в отличие от подавляющего числа тренеров, радовалась, когда у нас начинались романы. Я, как правило, видела обратную картину, попытку изолировать своего ученика, считая, что сердечное увлечение только ему помешает. А я, как и Нина Сергеевна, убеждена, что романтические прогулки и жар объяснений явление естественное. Это часть жизни, и немалая часть. Другое дело, сам спортсмен, если он профессионал, должен понимать, что любой закон природы имеет свои ограничения и исключения, в нашем случае это нормы спортивной жизни, которая не похожа на обычную.

Нине Сергеевне нравилось, когда за ее ученицами ухаживают мальчики, но она старалась их отбирать, чтобы вокруг нас оставались только хорошие и воспитанные. Когда мой будущий муж начал за мной ухаживать - а он был любимцем на "Динамо", как примерный мальчик, - Нина Сергеевна создавала нам "условия". Если мы вместе летели на соревнования, то у нас обязательно рядом оказывались места в самолете, если ехали в поезде, то попадали в одно купе. Нина Сергеевна любила проводить такие маленькие маневры, которые делали жизнь радостной. И при этом ее группа была самой дисциплинированной. На сборах полагается проверять, когда мы легли спать. Но Нина Сергеевна проверяла обычно только меня, потому что я была девочкой правильной и распорядка никогда не нарушала. Остальных она старалась не трогать: Нина Сергеевна не спрашивала, все ли на месте, а говорила: "Оля, все в порядке?" - "Да, все в порядке", - отвечала я. Все к тому времени разбрелись, я единственная, кто остался в комнате. Она же, спросив, все ли в порядке и получив утвердительный ответ, сознательно обманывала себя, избавляясь тем самым от необходимости читать нам нотации. Некоторым ученикам она доверяла свои тайны. Мне же она рассказывала только веселые истории из своей жизни, вспоминала своих мужей.

"Иногда можно пошутить над мужем. Как-то мы справляли у друзей Новый год. И так он мне надоел: всю ночь ревновал. Мы возвращались домой на извозчике, едем по Кузнецкому мосту, и я его потихонечку - он немного выпил - сбросила с саней. И потом прекрасно догуляла до утра". Возможно, в этой истории много преувеличения, но она отражает характер Нины Сергеевны. Я хорошо знала первого мужа Нины Сергеевны, преданнейшего ее друга, Николая Николаевича Иванова, известного игрока двадцатых годов, ставшего потом одним из высококвалифицированных судей. Николай Николаевич всегда был очень строг, человек старых правил, он, независимо от погоды, пусть на улице даже минусовая температура, заставлял нас играть в белых костюмах. Но Нина Сергеевна, несмотря на его строгость, умела пользоваться его хорошим к ней отношением. Каждый раз, когда составляли расписание игр, она путала расчеты Николая Николаевича. Если она хотела, чтобы я играла в десять, я играла в десять. "Коля, я тебе сказала, ты обязан поставить Олю на десять". И он беспрекословно менял расписание.

"Девочки, - говорила Нина Сергеевна, - жить надо так, чтобы было интересно. Если ты справляешь Новый год, то должна вложить в праздник всю душу. Если ты приглашаешь гостей, то должна каждого из них обожать. От любого момента жизни надо получать удовольствие". Я помню советы Нины Сергеевны и пользуюсь ими по сей день. День приходит, надо получать от него радость, нельзя ничего откладывать на завтра.