Только там, где движутся светила - [4]

"Ничего, - сказала она так же тихо и отчетливо. - Ты дотронешься". Сказала... или это полыхнуло в ее глазах?

Венчание происходило в соборе святого Сульпиция. На невесте было платье от Шуасси из настоящих вологодских кружев, стоившее дороже моего скафандра с автономным жизнеобеспечением.

Все мои системы работали безотказно, в наружные микрофоны рвалось мощное гудение органа, я держал Май под руку и захлебывался диковинным напитком, которого никогда еще не пробовал - счастьем.

Я был счастлив, хотя знал, зачем ей это. Знал, что она до мелочей рассчитала эффект своего седьмого брака, знал, что он кончится так же, как и шесть предыдущих... И все же я был счастлив - еще и потому, что знал, на сколько может хватить этого счастья, и все равно верил, что не знаю.

Май была спокойна, но часто смеялась. Глаза ее горели странным светом, словно видели что-то жуткое, но бесконечно притягательное. Иногда казалось, что это простое любопытство.

Я пил наравне со всеми. К питателю был привинчен тюб с составленной Клейном смесью "каллистоги" и нескольких капель спирта.

Все разъехались.

Я проводил Май к спальне и спросил, прежде чем вернуться к себе: "Ты помнишь, что обещала мне, когда мы впервые встретились?" Она посмотрела на меня, и сине-лиловый огонь снова вспыхнул в ее глазах.

У себя я снял скафандр - Клейн помогал мне через "рукава", - разделся догола, оставив только датчики телеметрии, и натянул уже готовую пленочную оболочку со штуцерами для подключения кислородного шланга и пяточными вентиляционными клапанами. Оболочка прилегла, как вторая кожа, растягиваясь на суставах, и на ее глянцевитой поверхности вздрагивал неяркий световой блик - это колотилось сердце.

Нетвердым шагом я двинулся вперед, волоча за собой шланг, через тамбур, через лестницу, почти ничего не видя впереди...

Загудел кардиомонитор, и Клейн, поддерживавший меня на ступеньках, озабоченно спросил: "Может, отложить?.." "Нет," - сказал я.

Подойдя и открыв дверь, я увидел угол кровати, драгоценное платье, небрежно брошенное на синий исфаханский ковер, невесомые туфли, и надо всем этим парила рука, изогнутая, как на рисунке Пикассо, там, где мать приподнимает к груди младенца, - но только в этих пальцах была дымящаяся сигарета...

Я постоял перед дверью. Зуммер не умолкал, и тогда, словно надеясь избавиться от него, я толкнул дверь и вдавил клавишу затемнения..." АХИЛЛ ДЖЕРАССИ.

"ЧУМА НА ОБА ВАШИХ ДОМА" (фрагмент, перевод машинный с хоморедакцией).

22.33.07 БВ. На ВНИПе начался монтаж седьмой секции Внешнего пояса, где будут собираться два корабля суперкласса для броска на Уран. Посему к моим обязанностям прибавляется усиленное наблюдение за состоянием Солнца и лучевым климатом моего сектора Пространства.

Звучит, конечно, величественно, хотя в значительной степени с этим справится автоматика. Мне придется попотеть лишь с настройкой некоторых параметров обсерватории и кой-какими полями программ Тимбелины.16 Кстати, так ее окрестила доктор Бриджет Ван Хольст, за то, что она маленькая, но ужасно умная и проворная - при крошечных размерах и минимальной энергоемкости максимальное быстродействие .

Охо-хо... Большая Стирка на носу, да и заданий я понабрал изрядно - одни космобиологи мне накидали кучу всего... Ладно, как-нибудь управимся. Запросил Центр о смещении расписания дня на час - больше просить не стал, потому что медиками сейчас там командует Липатов, а он был в свое время категорически против моей кандидатуры на АСС. Только дай им повод, и привет - я в госпитале... А сейчас каждый человек на вес... ну не знаю чего, полония, или технеция...

22.30.09 БВ. Не писал два вечера подряд -пальцам и без того хватало работы. Кончил Большую Стирку, подобрал весь такелаж, просмолил все швы и протянул всех проштрафившихся под килем. А еще приготовил к импульс-передаче статеечку об особенностях вторичного радиоизлучения гаммы Дракона, которую начал год назад. Заслуженное светило. Именно с ее помощью Брэдли когда-то обнаружил аберрацию света и доказал, что Земля движется по орбите.

После обеда был сеанс связи. Говорила мама. Отец еще не вернулся, но вот-вот должен был закончить свои дела и появиться. Разговор был самый обыденный, но что-то - и я не мог понять, что - мне не нравилось. "Как ты себя чувствуешь?" - спросил я, но мать улыбнулась и сказала: "Не беспокойся, Сереженька, все хорошо, просто решила немного отдохнуть, посидеть дома, повозиться в саду..." Оказалось, что она отменила гастроли в Юго-Восточной Азии. Мы еще немного поговорили и простились. Я занялся своими делами, но что-то по-прежнему не давало мне покоя. Прокрутил запись разговора и только на второй раз понял, что она сидит не как обычно, массируя кисти, а обхватив правую руку левой, прижимая ее к груди...

Когда мне было два года, она совсем никуда не ездила. Сидела около меня и только изредка пряталась поплакать. Хотя сочинять не переставала - как раз тогда написаны и Концерт для фортепьяно с оркестром, и "Mater Dolorosa", восхитившая Тельму, и "Десять маленьких пьес", и "Гималаи", моя самая любимая симфония - слушаю ее только в дни рождения. Выступала она только по телевидению и в залах города. Боялась уезжать от меня. Но в городе она и попала в ту самую аварию, где ей оторвало и изувечило правую руку...