Только сияй - [5]

– Ладно, не злись, девочка! Про акт ничего не слышно? Писем не приходило?

– Письма приходят каждый день, – ответила раздражённо и сделала глоток из стаканчика. – Я уже не раз и на полном серьёзе подумывала сменить квартиру.

– До сих пор? – удивилась Николь. – Ты ведь говорила: фанаты перестали слать письма с угрозами.

– С угрозами перестали. Теперь они шлют мне сердечки. Ладно! – Поднялась на ноги, выбросила пустой стаканчик в урну и хорошенько потянулась. – Мне пора.

– Тейт, – голос Николь зазвучал серьёзно, – у тебя всё нормально?

Знала, что она и в этот раз не промолчит. Постоянно поднимает эту тему! И меня это дико бесит!

– Я не хочу опять говорить обо мне и… о нём.

– Я не про ваше скрещивание в Интернете, – фыркнула Николь. – Я о твоих чувствах…

Я не сдержала смешка:

– У меня нет никаких чувств. Николь, уже четыре месяца прошло, а мы до сих пор мусолим эту тему! Ну прекращай уже!

– Да! Но у тебя голос каждый раз дрожит, когда ты слышишь его имя!

– Ничего у меня не дрожит!

И щёки не горят.

– Тейт… – Голос Николь зазвучал насторожённо. – Слышала, они сегодня в Нью-Йорк прилетели.

– Подожди секундочку, сейчас я тебе номер Грейс скину.

– Тейт!

Я терпеливо вздохнула.

– Тейт, – смягчившись, повторила Николь, – ты думаешь о нём, я это знаю. Ты можешь врать себе, Грейс, кому угодно… Но я никак не могу смириться с тем, что тот поцелуй на стадионе был фальшивым. Потому что он не был фальшивым! И ты знаешь это! Я тысячи раз пересматривала видео, и когда нашего звездюльку уводила охрана, его лицо выглядело так, будто у него сердце из груди клещами выдрали! Хочешь, я скину тебе этот кусок?

– Нет, – отрезала я сквозь крепко сжатые зубы.

Николь вздохнула и заговорила с долей некой печали в голосе:

– Я, конечно, всеми руками была за Калеба, потому что Шейн, даже несмотря на весь свой животный магнетизм, по сущности своей законченный придурок, но так обычно и бывает, Тейт. Любовь та ещё дрянь.

– О какой любви ты говоришь? – иронично усмехнулась я.

– О любви потом будешь говорить мне ты, девочка, когда в один прекрасный день осознаешь, что твоя беременная психованная и вечно требующая жрачки подруга была права! А я говорю о судьбе. И если она уже запланировала что-то на твой счёт, Тейт, можешь хоть на другой континент переселиться, она найдёт тебя и там.

Хрустящий звук.

– Ты что, опять жуёшь?

– А что? – хмыкнула Николь. – Подумай над тем, что я сказала. И признайся уже себе наконец в том, что кто-то из этих двоих конкретно запал тебе в душу.

– Какое это имеет значение? – С трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. Хотя какая разница? Николь всё равно не видит.

– Судьба, девочка. Судьба, – поучительно протянула моя беременная подруга. – Может быть, она уже сейчас идёт за тобой.

О да! И она шла за мной! Километровыми шагами. Из самого Сеула!

* * *

Как я и предполагала, сегодня прогуляться по площади выбралась куча народу!

Прекрасный солнечный денёк не мог не радовать. Безоблачное небо, запах весны и выхлопных газов – то что надо, находясь в самом сердце шумного города. Я люблю эти запахи. И шум люблю. Никогда не смогла бы променять всё это на тихую безмятежную жизнь в каком-нибудь крохотном городишке сельского типа. Мегаполис – моё всё.

Менсона я знаю уже два года. Мы познакомились здесь же. Ему уже за сорок, и он очень весёлый и безумно талантливый дядечка. И это хобби у него просто такое – играть на площади для народа и для души. Так что в отличие от меня он чехол для сбора денег перед собой не разворачивает. А мне деньги нужны. Сейчас особенно нужны!

Менсон без проблем предоставил мне всю необходимую аппаратуру, а сам, как и всегда в это время, отправился за хот-догами. Он может штук пять за раз съесть. Очень забавный дядечка. И вечно голодный. Прям как Николь.

Народ столпился меня послушать, и с каждой песней его становилось всё больше. Первые несколько композиций проиграла молча. Уделив особое внимание соло-партиям – Гибсон танцевал в моих руках. Мы – я и он – снова творили волшебство. Я растворялась в его звуках, наслаждалась каждой ноткой, возрождающей внутри целую бурю эмоций. Это непередаваемые ощущения. И я благодарна Богу за то, что он подарил мне такое счастье – способность чувствовать музыку на таком потрясающем глубоком уровне.

Этот засранец… Шейн. В одном он точно был прав – я живу музыкой. Она – весь мой мир. Единственное совершенное из всего, что меня окружает. Чтобы почувствовать себя счастливой хоть на какое-то время, мне всего лишь достаточно взять в руки гитару и пробежаться пальцами по струнам. И весь мир меняет краски! Становится ярче и насыщенней! Даже запахи ощущаются по-другому, когда музыка наполняет собой каждую клеточку кожи, каждую частичку души.

Шейн… он точно знает это чувство… Знает, каково это – дышать не кислородом, а звуками музыки. Мы ощущаем её так похоже.

Любые предметы для него – ничего не значащие вещи, а музыка для него живая. Поразительно… Настолько странно и непохоже, что с трудом верится. Это как юг и север, как небо и земля, как лёд и… пламя. Как Шейн в обычной жизни и Шейн на сцене. Два разных человека. Две разных мелодии.