Только с дочерью - [53]

Хормоз устроился на работу в Миннесоте, и они с Эллен зажили как вполне типичная американская семья. У них родилась дочь Джессика. Когда подошел срок рожать второго ребенка, Эллен вернулась в Овоссо. 28 февраля 1979 года у Эллен родился сын. В тот же день она позвонила мужу, желая разделить с ним свою радость.

– Мне некогда с тобой разговаривать, – бросил Хормоз. – Я слушаю новости.

Это был день, когда шах покинул Иран.

Интересно, сколько было таких, как Хормоз и Махмуди, для которых свержение и изгнание шаха послужило призывом вернуться к прошлому?

Когда до Хормоза дошло, что Господь даровал ему сына, он нарек его иранским именем Али. Его жизнь – а стало быть, и жизнь Эллен – резко изменилась.

Если Махмуди продержался пять лет, то Хормоз сразу же принял решение вернуться на родину, где к власти пришло правительство аятоллы Хомейни.

Эллен, будучи патриоткой своей страны, сначала приняла это в штыки. Но она ведь была еще женой и матерью. Хормоз объявил ей, что уедет в Иран в любом случае – с семьей или без. У Эллен не оставалось выбора, и она согласилась попробовать пожить в Иране. Хормоз уверил ее, что, если в Тегеране ей будет тяжело, она сможет вернуться в Америку когда пожелает, взяв с собой детей.

Но в Тегеране Эллен, как и я, оказалась в положении заложницы. Хормоз заявил, что домой она никогда не вернется. Она-де является иранской подданной и обязана подчиняться законам этой страны и воле своего мужа. Он посадил ее под замок и время от времени избивал.

Как странно было слушать все это! Хормоз и Эллен вместе рассказывали нам свою историю, когда в пятницу днем мы сидели в гостиной их обшарпанной квартиры. Сначала я думала, что этот разговор неприятен Махмуди, но вскоре поняла обратное. Ведь вот он, итог – спустя шесть лет Эллен все еще здесь, в Тегеране, и явно смирилась со своей долей – жить на родине мужа. Махмуди хотел, чтобы именно это я и услышала.

– Первый год был жутко тяжелый, – сказал нам Хормоз. – Потом стало полегче.

Через год после того, как Эллен приехала в Иран, Хормоз предложил ей:

– Ну что ж, езжай домой. Я хотел, чтобы прошел год, прежде чем ты сама примешь решение, оставаться тебе здесь или нет.

А это уж пускай послушает Махмуди! Я молила Бога, чтобы мой муж внял мудрому совету и предоставил мне аналогичный выбор!

Однако по мере продолжения рассказа мне все сильнее становилось не по себе. Эллен вернулась в Америку с Джессикой и Али, но через шесть недель позвонила Хормозу и попросила:

– Приезжай и забери меня обратно.

К моему вящему изумлению, это повторилось и во второй раз. Дважды с разрешения Хормоза Эллен выезжала из Ирана и оба раза возвращалась. Это казалось мне совершенно невероятным, однако же вот она, сидит передо мной, эта истинно мусульманская жена. Она работала редактором женского исламского журнала «Маджубех», выходившего на английском языке и распространявшегося по всему миру. Какой бы материал Эллен ни готовила к публикации, он должен был получить одобрение Совета по делам ислама, и ее это вполне устраивало.

Мне безумно хотелось остаться с Эллен наедине, выведать истинную причину ее поведения, но в тот день нам это так и не удалось.

Я была потрясена рассказом Эллен, умирала от зависти и любопытства. Как могла американка – да и вообще кто бы то ни было – предпочесть Иран Америке? Мне хотелось встряхнуть Эллен за плечи и закричать: «Почему?!»

Разговор перешел на другую, не менее неприятную тему. Хормоз похвастал, что ему досталось от отца изрядное наследство и сейчас они с Эллен достраивают собственный дом.

– Мы бы тоже хотели иметь свой дом, – сияя, сказал Махмуди. – Мы хотели построить его еще в Детройте, но теперь уж выстроим здесь, надо только перевести в Иран деньги.

При этих словах я содрогнулась.

Знакомство с Эллен и Хормозом быстро переросло в дружбу, и мы стали регулярно встречаться. Для меня это было и отрадно и горько. Я была счастлива, что у меня появилась подруга, говорившая по-английски, да еще из моих родных мест. С Эллен я чувствовала себя совсем иначе, чем с иранцами, владевшими английским языком, – с теми я никогда не была уверена, что меня до конца понимают. С Эллен я могла изъясняться совершенно свободно. Но мне было тяжело наблюдать их вдвоем с Хормозом – я словно бы смотрелась в зеркало и видела там свое уродливое будущее. Я все время стремилась остаться с Эллен наедине. Однако Махмуди из осторожности не желал подпускать нас слишком близко друг к другу, пока не узнает Эллен поближе.

У Эллен с Хормозом не было телефона. Это удобство требовало особого разрешения, а зачастую и нескольких лет ожидания. Как и у многих, у них была договоренность с владельцем близлежащей лавки, чтобы в случае необходимости звонить от него.

Однажды Эллен позвонила нам и сказала Махмуди, что хотела бы пригласить нас с Махтаб к послеобеденному чаю. Махмуди неохотно передал мне трубку – он вовсе не хотел, чтобы Эллен узнала, в каком черном теле он меня держит.

– Я испекла булочки с шоколадной глазурью! – сказала она.

Зажав трубку ладонью, я вопросительно взглянула на Махмуди.

– А я? – недоверчиво спросил он. – Меня не приглашают?