Только после Вас. Всемирная история хороших манер - [30]

Шутовская традиция злорадства продолжила свое существование в цирках, в которых еще в первой половине XX в. демонстрировали разнообразных уродцев: самых толстых людей на планете, бородатых женщин или трехногих мужчин. В наше время попытка выставить на всеобщее осмеяние подобных «фриков» показалась бы абсолютно аморальной; тем не менее благодаря телевизору у нас есть возможность попрактиковаться в злорадстве, сохраняя лицо. Многие современные телепередачи базируются на том, что люди добровольно выставляют себя на посмешище, лишь бы только попасть на экран. В некоторых программах соревновательного характера участников заставляют совершать действительно опасные и причиняющие боль вещи, и в этом случае смех зрителей становится по-настоящему жестоким.

Писатель Салман Рушди, посмотрев в начале 2000-х гг. несколько реалити-шоу, заявил, что в этих сомнительных с моральной точки зрения программах «хорошо быть предателем, хорошо быть злодеем». Рушди задался вопросом: когда же, интересно, мы станем свидетелями первой настоящей смерти в прямом эфире? Тем не менее реалити-формат продолжает свое победоносное шествие, и все больше людей хотят поучаствовать в съемках. Если в 1960-е гг. американский художник Энди Уорхол говорил, что в будущем каждый получит свои 15 минут славы, то в наши дни, пожалуй, некоторым вполне достаточно и 15 секунд.

Пугающий, сумасшедший смех

Почему смех – сам по себе вещь веселая и радостная – в неверном контексте воспринимается как признак невоспитанности? Все дело в том, что по своей природе смех брутален и импульсивен; это проявление инстинктивного поведения, выражение личностных эмоций, которые человек цивилизованный должен уметь держать в узде. Смех может казаться пугающим также потому, что обнажает зубы: подобная гримаса с древности означала угрозу физической расправы. Так, Эразм Роттердамский в своем наставлении подчеркивал необходимость сдерживаться в минуты веселья: смеяться дозволялось, однако делать это следовало по возможности тихо и не раскрывая рта. Обнажающую зубы «сардоническую» улыбку Эразм считал признаком дурного воспитания, поскольку скалиться пристало лишь собакам. Если же смех тяжело было контролировать, то, по мнению автора трактата, стоило прикрыть лицо.

Радость на лице стоит изображать так, чтобы рот не искажался и не свидетельствовал о твоей легкомысленной природе. Только безумцы говорят: «Я разрываюсь от смеха», «Я лопаюсь от смеха» или «Я умираю от хохота». Если же произойдет нечто, что пробудит в тебе столь бурное веселье, лицо следует прикрыть платком или ладонью.

Эразм Роттердамский.

О приличии детских нравов (1530)

К смеху всегда примешивается толика страха. Шутка возникает, когда случается что-то странное, нечто необычное и потому пугающее. Если ненормальность происходящего воспринимается не слишком серьезно, тогда рождается смех. Смех пробуждает в человеке приятные эмоции, поскольку он означает, что опасности удалось избежать.

Так, например, в библиотеке Ламбетского дворца хранится датированная 1350 г. рукопись, в которой отец наставляет сына следующим образом: «Чем более высокое положение ты занимаешь, тем менее требовательным и более скромным тебе надлежит быть. Не стоит много смеяться, ведь смех – признак сумасшедших».

Со смехом могут быть связаны двоякие чувства еще и потому, что безумие и смех кажутся нам неким естественным способом связанными друг с другом. Если, скажем, одинокий человек плачет в автобусе, то окружающие сочтут это признаком грусти, но если же кто-то в одиночестве смеется, это легко будет истолковано как поведение сумасшедшего. То есть смех разрешен, но исключительно в компании. Эразм в свое время обобщил эти соображения, заявив, что смеяться вслух над своими мыслями свойственно разве что страдающим от душевной болезни, однако если нечто подобное все же происходит с нормальным человеком, то смеющийся должен поделиться с окружающими причиной своего веселья.

Кроме того, французский философ Анри Бергсон подчеркивал социальную природу смеха:

«Каким бы искренним смех ни считали, в нем всегда кроется мысль о союзе или даже о партнерстве по преступлению с другими – реальными или вымышленными – смеющимися людьми. Чтобы смех был понятен, его нужно вернуть в его естественную среду, в общество».

Когда остальные смеются, к общему хору лучше присоединиться. Смех, даже деланый, заразителен. Именно благодаря этой особенности в США и придумали комедийные шоу с постановочным смехом, где задача зрителей в зале заключалась в том, чтобы смеяться над происходящим, заставляя также улыбаться и аудиторию, которая смотрит шоу дома на диване. Однако зрители в зале могли развеселиться в неподходящий момент, поэтому в 1950-е гг. изобрели закадровый смех – запись, которую на стадии монтажа делают фоном программы. В Европе практика закадрового смеха в телепередачах, будь он настоящим или же записанным заранее, никогда не принимала таких масштабов, как за океаном. Некоторые исследователи пришли к выводу, что заранее «осмеянные» программы сделали американских телезрителей менее критичными к материалу, который преподносят им СМИ. А кое-кто даже утверждает, что без закадрового смеха рядовой американец не способен понять разницу между комедией и драмой.