Только не я - [23]

А у самого желваки на щеках ходят. Конечно, понимаю, чего он хочет, но только не сегодня и не здесь.

– Дима, – открываю рот, чтобы высказать ему свои мысли, как вдруг слышу, что кто-то хихикает сверху, стоя на лестнице.

Смотрю на лицо Димы, а оно вытягивается и превращается в маску, ни одной эмоции.

– О! – слышится восклицание.

От узнавания голоса душа уходит в пятки, а сердце начинает выстукивать жесткий ритм чечетки о ребра. Рука дергается, чтобы прижаться к груди, но я сдерживаю себя. Смотрю на Диму и заламываю пальцы на руках, пряча их за спиной. Главное, чтобы он не увидел, как руки у меня начали дрожать.

– Есения? – протягивает Тимофей и наклоняется через перила. – Что-то мы с тобой часто сталкиваться стали, не находишь?

А у Димы, аж краска с лица отлила, стоит передо мной весь бледный и смотрит то на меня, то на парня сверху. Я не вижу лица Тимофея, но и так могу догадаться, что он улыбается. Нравится издеваться над людьми, видимо, ведь прекрасно понимает, что говорит, и Диму на агрессию, хочет вывести. Придурок. Сжимаю челюсти и делаю первая шаг к Диме. Но он будто за мной повторяет, отзеракаливая недавнее мое поведение. Бросает холодный злой взгляд, который мигом пригвоздил меня к месту.

– Да, Есения, расскажи, когда это ты так часто стакиваешься со всякими? – он окидывает меня презрительным взглядом, хотя мне достаточного той мерзости, которую он вкладывает в свои слова.

Поджимаю губы. Вздергиваю подбородок. Не хватало еще устраивать приступов ревности при посторонних. Хоть бы подумал головой, прежде чем эти слова произносить.

– Я не знаю, о чем говорит этот парень, – холодок скользит в моем голосе, я одергиваю толстовку и выхожу из-под лестницы.

– Привет, – как будто не слышал только что нашей перепалки, Тимофей машет мне рукой сверху.

Я медленно поднимаю голову и залипаю на нем. Оторвать взгляд невозможно. Растрепанные темные волосы хаотично торчат в разные стороны, губы растянуты в игривой улыбке, и снова эти глаза, в которые затягивают, будто в бездну, смотрят на меня, не отрываясь. За спиной раздается шабуршание, и это отвлекает меня. Смешавшись, я сую руки в карманы толстовки и молча, ничего не говоря, прохожу мимо Димы, направляюсь в сторону столовой. Девчонки еще не выходили, значит, посижу с ними.

– Слышишь ты, дурилка, – застываю на месте, но уже за углом, когда до меня доносится голос Тимофея, – что ты к ней пристаешь? Не понимаешь, что бесишь ты ее? Это ж видно.

Вот как, значит, бесит. Откуда он может знать, что и кто меня бесит? И вообще, с чего это он с моим Димкой так разговаривает?

– А ты, я смотрю, и чтец, и жнец, и сам себе писец, – коверкает пословицу Дима, подстраивая под свой лад, – разбираешься во всем, что тебя вообще не должно волновать. Так ты не волнуйся, парень. Яся моя девушка, и мы с ней разберемся, понятно?

– Тон укороти, – теперь в голосе Тимофея ни намека на шутку, голос сухой и холодный, будто ветер в пустыне ночной. У меня по спине аж мурашки побежали. – Разговаривать знаешь, как надо с такими, как я?

Черт, ладошки вспотели от напряжения. Нужно набраться смелости и вернутся обратно, не могу уйти, хотя и понимаю, что надо, не стоит девочкам лезть в разговоры мальчиков. Но я не могу, ноги в пол вросли и двигаться не хотят.

– А мне похеру, кто ты.

«Ой, нет, Дима, молчи! – прошу его мысленно. – Молчи!»

– Хочешь поговорить, так говори, что молчишь? Яська понравилась? Так ты как бы вообще не в лодке, парень, это девчонка моя. Вон, давай развлекайся со своей полоумной, а вообще в дурку бы сдать ее не мешало.

Глухой удар и чавкающий звук заставляют сорваться с места и бежать, только почему-то не в сторону столовой, а туда, где я оставила Димку.

Заворачиваю за угол, в коридор, и ноги немеют от увиденного. Димка стоит на коленях, схватившись за челюсть одной рукой. Второй зажимая рот, пытается остановить кровь, а Тимофей в своем белом спортивном костюме и белых кроссовках забрызган красными каплями. Он встряхивает рукой, будто повредил ее и пытается вставить сустав.

– Ты что делаешь? Совсем… – и я давлюсь теми словами, что готовы были сорваться с губ, стоило парню только посмотреть на меня.

– Ну, договаривай, Снежинка, давай, – он в два шага приближается, встает предо мной так, что загораживает Димку собою, – что «совсем»? Дебил, придурок, мудак? Кто?

– Это все, что ты только что сказал, – шевелю я вмиг пересохшими от его близости губами, – ты – это все.

Опускаю глаза на его руки, а на костяшках кожа содрана, и вот то, что я сейчас чувствую внутри, совершенно неправильно, совсем. Мне нужно отступить, подойти к Диме, но я продолжаю стоять и пялиться на его окровавленные руки.

– «Это все», – передергивает он слова, и в них я слышу издевку, она как будто отрезвляет меня.

Отталкиваю его в сторону, хотя и сама могла бы обойти парня, но мне, видимо, в ту секунду было важно дотронутся до него, почувствовать его.

– Отойди, – грубо кидаю ему в лицо, пытаясь скрыть за этой грубостью те чувства, что сейчас бурлят внутри, раздирая душу противоречиями. – Придурок!

Глава 11

В мозгу как будто бомба взрывается после брошенного ей «придурок». Она долетает до своего дебилка и присаживается рядом с ним на колени.