Только не я - [21]

– Так ты не ответила на вопрос, Есения.

Я замерла на мгновение, вспоминая, что он у меня спрашивал, а парень в этот миг резко нагнулся и коснулся моих губ. У меня аж дыхание перехватило. Такие мягкие и одновременно жаркие… В голове тут же закружилось от переизбытка эмоций.

Тук… и тишина.

Тук… и тишина.

«Черт, черт, Яся, дыши!» – кричит внутренний голос. Я собралась с силами и оттолкнула его, сделала рваный вдох.

– Ты чего? – Тимофей уставился на меня, а я стою, держусь за стену и стараюсь мелкими глотками вдыхать воздух. – Ты что, больная?

Ответить я ему была сейчас не в силах, поэтому вытягиваю руку, сжатую в кулак, и показываю фак.

– За это пальцы, вообще-то, ломают, – слышу его слова как будто за глухой перегородкой.

Черт, зачем же так волноваться? Мне бы глоточек свежего воздуха, а лучше…

– Там ингалятор под подушкой, Любе скажи.

– Черт, твою мать.

Шаги, а потом хлопок двери, и в голове от этого звука боль разрывается.

– Вот, Снежинка.

Мне в ладонь ложится холодный баллончик ингалятора. Делаю вдох и одновременно нажимаю на колпачок, выпускаю струю лекарства.

Раз, два, три, четыре, пять…

Слух потихоньку возвращается, и зрение становится четче. Делаю полной грудью вдох.

– Не делай так больше, – говорю охрипшим голосом парню, когда тот помогает мне встать.

– Так ты больна?

– Тебя это каким боком касается? – отвечаю ему вопросом на вопрос. – И да, кстати, у меня тоже есть парень.

Тимофей мне больше не мешает уйти, поэтому беспрепятственно поворачиваюсь к нему спиной и захожу в комнату, даже ни разу не обернувшись. Но какое-то чувство дискомфорта осталось внутри, словно что-то сделала не так или сказала не то. Может, ему что-то нужно было сказать? Черт. Дрожащими пальцами касаюсь губ. Он меня поцеловал. Сердце вновь внутри затрепыхалось, и я сверху положила руку, пытаясь тихонько постукивать о  ребра, чтобы успокоить разбушевавшийся орган. Зачем он это сделал? Плетусь к кровати, еле передвигая ноги.

– Яся, с тобой все хорошо? – Люба уже в кровати и, наверное, я снова ее разбудила.

– Да, хорошо, Любаш, ты извини, что не даю спать, – отвечаю ей.

– А зачем он приходил? – она специально не называет парня по имени, потому что не нравится он ей.

– Спросить, все ли нормально, – отвечаю на автомате, даже не понимая, что зря это делаю, зря.

– Я никому не скажу, что он приходил, ты не волнуйся, – говорит девушка тихо и замолкает.

А я в темноте всматриваюсь в ее лицо и не вижу очертаний, да и как увидеть, если перед глазами его взгляд. На губах его след, а я вся пропахла им. Что же я наделала? Зачем позволила? Стаскиваю через голову свитер и бросаю на пол, следом летят и штаны с носками. Завтра все придется стирать. Закутываюсь в одеяло и проваливаюсь в тревожный сон.

Глава 10

Все выходные находилась как будто в прострации. Ничего не ела, никого не слышала. Был только он. У меня в голове, перед глазами и внутри, в том месте, где расположено сердце.

Отвлекалась от мыслей о Тимофее только лишь для того, чтобы в сотый раз набрать телефон Веры. Он был отключен, и тревога забралась в душу, но узнать что-то большее было не у кого, поэтому просто ждала и звонила беспрестанно.

– Ясь, давай в столовую сходим, поешь? – Люба и Нина стояли передо мной, одна – подбоченившись, другая – вперив в меня взгляд.

– Ты что, из-за Веры переживаешь? – нахмурилась Нина. – Так позвонит, подожди, мало ли? Может быть, телефон сел, и на зарядку поставить забыла. Ну, правда, Ясь, ты что, Веру не знаешь?

– Ты уже второй день ничего не ешь, так не пойдет, – Люба смотрит на меня, и мне становится неудобно от того, что у нас есть общая тайна.

До этого у меня только с Верой было что-то общее, а теперь еще и с ней.

– Девочки, кусок в горло не лезет, – отвернулась я к окну.

– Пошли, хоть чаю попьешь, – настаивала Нина, и я сдалась. – Затворницей после случившегося тоже не будешь, мы не позволим, правда, Люб?

– Согласна на все сто, – Люба продела руку под мой локоть с противоположной стороны от Нины, и мы полным составом спустились вниз.

***

С замиранием сердца переступала порог столовой. Не знаю, чего хотелось больше, чтобы он здесь был, или все же нет, но, когда, окинув взглядом помещение, поняла, что Тимофея здесь нет, чудом сдержала разочарованный выдох. Зато здесь оказался Дима. Его светлую макушку я отыскала сразу. Он сидел с мальчишками из нашего детского дома, в дальнем углу, за отдельным столиком. Они вместе шутили и смеялись, да и вообще вели себя так непринужденно, как будто не были здесь чужими, и мне это было странно. Ведь то, что произошло вчера, хоть как-то должно было на нас всех отразиться. Но нет, я ошиблась. Набрав на подносы еды, мы с девочками устремились к столику, к ребятам. Оказалось, там мало места, чтобы усесться всем троим, и мы все же решили расположиться за соседним столом.

– Привет, девчонки, – как будто только заметив, поздоровались ребята, а Дима только кинул холодный «привет» и больше даже не обернулся.

«Обиделся, – поняла я. – Все-таки зря я ему так вчера нагрубила».

Но потом, подумав немного, поняла, что я здесь совсем не причем, и что уберечь от лишних ненужных разборок именно его хотела, а если бы он так сильно жаждал справедливости, то мог бы и сходить сам к Тимофею, развлечь себя, а не слушать мои запреты.