Только море вокруг - [43]

— Вы так думаете? — поморщился Григорий Никанорович. — Ну-ну… А впрочем, как говорится, поживем — увидим. Пошли и мы, Алексей Александрович. Надо готовить судно к началу работ.

Они вышли на палубу, молча постояли на спардеке, любуясь солнечной панорамой красивого города, раскинувшегося по холмам. Солнце как бы умышленно подчеркивало яркостью световых пятен особенно эффектные места его: группу высоких белых домов вдали, похожих на плывущий в голубизне айсберг, Необыкновенно густую и сочную зелень парка врезавшегося в толпу домов, величественную и важную океанского лайнера возле соседнего причала…

— Думаешь, справятся за четверо суток?

— Думаю, — кивнул Симаков. — Выгодно, значит справятся. Вот только не могу понять, в чем ему выгода. А без нее такой вот Уиллер пальцем не шевельнет.

— Выгода — это верно. Однако в умении работать им не откажешь.

— «Культура»? — с иронией повторил Григорий Никанорович слово, недавно произнесенное капитаном. И тем же, что и в каюте, тоном почти сердито буркнул: — Ну-ну, поживем — увидим!

К ним подошел Яблоков, кивнул в сторону трапа, спущенного на берег.

— Американец пришел, инженер ихний.

— Зови сюда.

Через минуту Уиллер поднялся на спардек, приветливо помахивая рукой и сияя своей белозубой улыбкой. Вместо песочного костюма на нем был теперь синий комбинезон, из-за пояса которого торчали кожаные рукавицы с раструбами.

— Готовы, господа? Начинаем!

Как бы в подтверждение этих слов по другую сторону судна коротко рявкнул буксир и вслед за тем донесся нечленораздельный крик. Яблоков бросился туда принимать швартовые концы. Инженер, перегнувшись через поручни, начал отдавать короткие, отрывистые приказания людям на буксире, и те мгновенно подчинялись ему. Не прошло и получаса, как под подзор «Коммунара», к рулю, уже был подведен низко сидящий в воде просторный понтон, и на палубе его деловито захлопотали плечистые парни в таких же, как у их начальника, синих комбинезонах, разбирая и готовя к работе поблескивающее на солнце смазкой и красками оборудование.

— О′кэй, — удовлетворенно кивнул самому себе Уиллер. — Готово, — и лишь сейчас заметив Симакова и Маркевича, наблюдавших за работой, то ли спросил у них, то ли предложил: — Пошли на нос?

Григорий Никанопович сдержанно покачал головой.

— Не стану мешать. Если понадоблюсь, скажите матросу.

— Карашоу, — по-русски согласился инженер и и сразу заторопился на полубак. Он не пошел, а почти побежал туда — стремительный, ловкий, нетерпеливый, и Маркевич не мог не последовать за ним. С правого борта судна, под самой скулой, обшивка которой была повреждена в битве с арктическими льдами, тоже стоял уже понтон и слепящий огонь электросварки на палубе его заставил Алексея невольно зажмурить на миг глаза.

Как зачарованный смотрел Маркевич на удивительно слаженную, прекрасную в своей виртуозности работу американских судоремонтников. Синеватые огненные ножи автогена с сердитым шипением резали, словно масло, толстые листы поврежденной корабельной обшивки. Не успевал отрезанный лист отделиться от корпуса, как его тут же подхватывал стальными челюстями похожий на черепаху кран и без труда относил на баржу, пришвартованную к понтону. Зияющая дыра в корпусе корабля росла на глазах, и штурман подумал, что при таких бешенных темпах американцы закончат, пожалуй, работу быстрее, чем за четверо суток. Он поискал глазами Уиллера — хотелось сказать об этом инженеру, но того не было ни на понтоне, ни на полубаке: очевидно, опять умчался на корму.

Но и на корме представителя фирмы не оказалось. Вместо него Маркевич увидел матросов и кочегаров, облепивших — один к одному — релинги. Жадно глядя вниз, на голубую воду, в глубине которой, воле гребного винта, шевелились какие-то темно-синие тени, они время от времени обменивались и удивленными, и восторженными фразами.

— Сорок минут! — услышал Алексей голос Закимовского. — Сорок минут на съемку лопасти под водой! Вот это класс!

— Вторую еще быстрее снимут, — подхватил Яблоков. — Эх вы, маслопупые, куда вам до них!

— Но-но, полегче, — толкнул его плечом егор Матвеевич. — Оборудование ихнее тебе шуточки? Не баран начихол. Дай нам такое, еще посмотрим, кто кого.

— Гляди, гляди, поднимают!

Только на лице Григория Никаноровича Симакова, стоящего чуть поодаль, не было ни тени возбуждения, Маркевича даже удивило сосредоточенное, как бы осуждающе-суровое выражение выражение лица старшего механика, и он подошел к нему, спросил:

— Ты инженера не видел?

— Там, — коротко ответил стармех, ткнув пальцем за борт, — с водолазами. — И с ощутительной горечью добавил: — Чему удивляются? Плакать надо, а они ржут от восторга.

— Посему плакать?

Григорий Никанорович поднял на Маркевича тяжелые, угрюмые глаза.

— А ты, оказывается, тоже дальше собственного пупка не очень многое видишь. Подожди, вот закончат работу, тогда я вам всем кое-что покажу. Иди, посмейся пока вместе с нашими. Потом и у тебя в голове малость прояснится.

Он повернулся, пошел вниз, к спардеку, и даже спина его показалась в эту минуту Маркевичу и злой, и съежившееся от неприязни.

Алексей в недоумении пожал плечами: что это с Никанорычем? Чем недоволен их всегда уравновешенный и покладистый парторг?