Только мертвые молчат - [34]

Это известие было для Анетты неожиданностью: ее мать почти не болела, ничем не злоупотребляла, вела праведную жизнь. И вот тебе на – операция, к тому же серьезная, пойди-пойми эту природу… Она подробно расспросила отца о болезни, намекнула, что они зря не спохватились и не поставили ее в известность вовремя, иначе можно было попробовать лекарства. Старый Кушев по привычке оглядывал гостиную, замечал новые предметы. Да, дочка его не бедствует, вот если бы только не эта выпивка… Из-за матери встревожилась, собирается брать отпуск. Неужели старухе подвалит счастье порадоваться ей…

Операция прошла тяжело, сомнения подтвердились, врачи не скрывали этого от Анетты. Она утешила отца и села на ночной поезд в столицу, пообещав вернуться в отпуск дня на два – на три, перед тем как мать будут выписывать из больницы. В ее душе клубился хаос: та, которая ее родила, покидала этот свет, может быть, это случится скоро, а может, через несколько месяцев или через год. Не могла она себе этого представить. Да еще помучается, несчастная, будет таять и сохнуть, пока ее не опустят в гроб, нет, господи, не надо… Не надо так рано, погоди, пока кое-что образуется, дай ей вырваться из капкана Григора, успокоиться и зажить как прежде. Упершись лбом в оконное стекло, Анетта мысленно клялась, что заберет стариков к себе, хотя бы на время – погоди, судьба, окажи мне такую услугу…

Наутро Григор сухо ответил в трубку, что через считанные минуты отправляется на совещание на море, должен вернуться через пару дней. Анетта настаивала на встрече в любом удобном для него месте. Она не знала, что будет ему говорить, голова ее трещала, но ею владело одно-единственное желание – встретиться сегодня, без отлагательств. Григор отказался: просто никакой возможности не было, он опаздывал, к тому же, был не один. Анетта была почти уверена, что он врал, но поделать ничего не могла. Почувствовав ее состояние, Григор немного смягчился и пообещал уделить ей уйму времени по возвращении. Однако она не желала ждать. Как раз тогда ее мать выпишут из больницы и ей нужно будет встречать ее дома. Анетта предложила подскочить от родителей в Варну, пока Григор будет там. Прижатый к стенке и озадаченный, Григор сообразил, что бесы снова обуяли Анетту. В Варне он будет занят под завязку, к чему такая поспешность, почему они не могут встретиться после того, как оба вернутся в Софию. Через двадцать дней? – не поверила своим ушам Анетта… Что такое двадцать дней, боже милостивый… (Он решил не соглашаться на встречу нигде, кроме мастерской, и в третий раз спросил, не случилось ли чего). Анетта ответила, что чувствует себя одиноко, просто хочет его увидеть, выпить по чашечке кофе. Откуда взялось на его голову это чудовище в женском обличье, начинал закипать он, но сдержался и сказал: хорошо, Ани, когда ты возвращаешься домой?.. Анетта назвала дату… С включенными фарами? (Анетта предпочитала водить машину ночью). В таком случае он предлагает встретиться где-нибудь по пути, например, на двадцатом километре южного шоссе, перед въездом в село, сразу после моста, вспоминаешь где? В этот же день Григор будет ехать с моря, приблизительно около семи, кто прибудет первым, тот ждет. Сейчас, если им даже удастся встретиться, то мельком. Чао.

Трубка тревожно загудела.

* * *

На следующий день после своего возвращения Станчев явился на доклад к Досеву. Досев наблюдал за сморщенным Николой со снисходительной ноткой: его откровенность вернулась на свой обычный уровень. Следователь подробно описывал произошедшее на берегу моря, делился своими впечатлениями от Арнаудова, признавал фактический провал операции «Сближение».

– Признаюсь, – произнес он в конце, – вся эта затея не продвинула разъяснения дел ни в одну, ни в другую сторону. По крайней мере, для меня…

– И для меня, Коля! – забубнил Досев. – Дожили до профессионального юмора, ничего не поделаешь…

Станчев глядел уныло.

– Знаешь, что самое паршивое? То, что после твоего общения со своим пресловутым земляком придется возложить допрос на плечи другого. Другого, Коля…

Следователь инстинктивно сжался, словно его ударили в живот. Только это не… Ему очень хотелось сказать, что ничего не переменилось, что он готов именно сейчас, с учетом этих вызванных им самим моральных осложнений, допрашивать Григора, мобилизовав весь свой опыт, все свое понимание чести и достоинства. Но такое заявление лишь подлило бы масла в огонь.

– Вам решать, Тодор.

– Будем решать, как разжевать все это, куда мы денемся… Значит, твои подозрения не упрочились, ведь так?

Станчев посмотрел на него затравленным взглядом.

– Как держался Вангелов?

– Нормально.

Досев вынул список друзей Арнаудова, всех – людей с положением.

– Такое окружение не случайно. Или это камуфляж, или организованная защита, а может, и то, и другое. Надо было начинать отсюда, товарищ следователь.

Станчев знал этот список почти наизусть. Но что бы это дало? Ничего. Начальство просто мстило. – Думай, Коля, предлагай.

Никола нащупал в кармане замусоленный трамвайный талон, давно собирался его вышвырнуть, да все откладывал.

– Я думаю, что, помимо наблюдения за Арнаудовым, надо предпринять еще один тщательный обыск в квартире Кушевой.