Только этот мужчина - [17]

И все-таки она любила его. Все эти годы каждого знакомого мужчину она мысленно сравнивала с Джоном.

Когда подъехали к загону, Джон поставил машину как можно ближе к ограде. И все, кроме Паломы, разом высыпали из нее. Девочки проскользнули под жерди ограды и побежали угощать своих пони морковью.

Палома задумчиво глядела, как крупная рабочая лошадь, не замечая детей, собаку и пони, подошла к Джону и носом уткнулась в его грудь, выпрашивая лакомство, но больше, как показалось женщине, его ласки.

Так же, как все мы, — внезапно возникла непрошеная мысль. Джон был осью, вокруг которой все здесь вращалось. Дети явно восхищались им, сотрудники уважали. Он занимал видное положение в обществе, и сама она — да, она отдала бы жизнь, чтобы сделать его счастливым.

И все же чувство обиды и горечи не покидало ее. Когда она жила фактически в изгнании, страстно желая вернуться и понимая, что не имеет права, он был счастлив. Этого Палома не могла ему простить. Неосознанная обида была одной из причин ее возвращения в «Голубиный холм», но теперь уже любовь могла стать поводом для ее отъезда.

— Посмотри на меня, Палома! — кричала Лав, в то время как Джон помогал ей сесть в седло.

Палома знала, что не было никакого риска, и все же ее пальцы невольно сжались в кулак. Джон не позволит им сделать ничего опасного, и даже если они упадут, шлемы защитят их головы.

Девочки держались невероятно уверенно в седле, и все же Палома волновалась, пока Джон не объявил, что пора ехать домой.

Виола и Лавиния опять уселись на заднем сиденье.

— Вы были похожи на казаков, когда ездили верхом, — сказала Палома дочерям.

— А кто такие казаки? — спросила Виола.

Палома рассказала им то, что знала о степных наездниках, всякий раз обращаясь к Джону за помощью, когда надо было что-нибудь уточнить.

За разговорами время прошло незаметно. Наконец они подъехали к дому. Выходя из машины, Палома поморщилась от боли в ушибленной ноге, и Джон остановил ее.

— Подожди, я помогу тебе.

— Да ничего, я сама справлюсь, — сказала она, стараясь улыбнуться.

Без предупреждения он поднял ее на руки и легко понес по дорожке к дому.

— Джон, не надо! — вскрикнула Палома резким от испуга голосом. — Ты надорвешься, отпусти меня.

— Открой дверь, Виола, — сказал он спокойно.

Нахмурив брови, девочка держала открытую дверь. Сзади послышалось хихиканье Лав:

— Папа, у Паломы ноги такие же длинные, как у тебя!

Женщина недовольно процедила сквозь зубы:

— Черт возьми, Джон, я могу идти сама.

Но он держал ее крепко. Его грудь мерно поднималась и опускалась при дыхании, на шее билась жилка. Слабый запах пота щекотал ее ноздри, посылая сигналы ее восприимчивому телу.

— Не сквернословь при детях, — заметил Джон, неся Палому вверх по лестнице. Девочки, шедшие следом, засмеялись.

— Черт возьми! — воскликнула Лав, — мы все это знаем. «Черт возьми» — не настоящее ругательство.

— Для вас это ругательство, — сказал Джон. Он опустил Палому перед дверью ее комнаты. Она смотрела на него негодующе, но настороженное лицо Виолы не позволило резким словам сорваться с губ. Вместо этого она сдержанно проворчала:

— Если завтра заболит спина, чур, меня не винить. Вы, девочки, — мои свидетели. Я просила вашего папу отпустить меня, правда?

Обе согласно кивнули. Виола смотрела то на отца, то на Палому. Морщинки на ее лице разгладились. Джон отрывисто проговорил:

— Не ворчи. Я поднимаю большие тяжести каждый день. Носи шлепанцы, пока нога не заживет. Мы не будем возражать, да, девочки?

Сердце Паломы таяло. Она отвернулась, чтобы укрыться от изучающего взгляда Джона. Он взглянул на дочерей, и ей на миг удалось увидеть его истинное лицо за маской, которую он показывал миру: он любил их так, что она не могла с ним в этом соперничать. Требовались годы, чтобы вырастить такую любовь. Браво, Джон! — думала Палома, повернувшись и открывая дверь. Я отстала от тебя на десять лет, но найду способ справиться с этим.

Поменяв туфли на тапочки, она, прихрамывая, спустилась в большую комнату, где семья проводила основную часть времени. Удобно расположенная рядом с кухней, она была похожа на большую, комфортабельно обставленную гостиную и соединялась со столовой.

Обедали в столовой. Перед тем как уйти домой, Марта все приготовила. Осталось только заправить салат и подогреть суп.

— Да нет, не нужно, — сказал Джон, когда Палома предложила помощь. — Мы теперь доки в этом деле, не так ли, девочки?

Они и правда действовали умело: накрыли стол скатертью, принесли тарелки.

Она должна радоваться этому вечеру, потому что ей может больше не представится возможности видеть их всех вместе в такой обстановке. Единственным оружием Паломы была угроза обратиться к газетам, но ее нельзя было использовать слишком часто, чтобы Джон не догадался, что она блефует. Ну почему он не хочет понять, что ей необходимо принимать хотя бы небольшое участие в их жизни?

Палома наслаждалась этим вечером, несмотря на внутреннее напряжение. Не отдавая себе отчета, она пристально следила за Джоном, дочерьми, внимательно наблюдала за их разговорами, манерой поведения, жестами, и только когда они отправились спать, смогла расслабиться.