Только для мужчин - [109]

На общем фоне моих будней Янков смотрится как некое невыразительное пятно. Он напоминает статистов, которые окружают в фильме главного героя, заполняя пустоту вокруг него, но зритель их вряд ли замечает. Так вот и я почти не замечаю его, хотя каждый день мы вместе и мое служебное положение в значительной мере зависит от него. Похоже, сам того не желая, я следую совету Петко, который доказывал: надо выработать в себе привычку смотреть сквозь пальцы на людей, которые могут тебе напакостить. А мой непосредственный начальник на такое способен. Не потому, что он желает мне зла – просто под каждый удар, направленный непосредственно на него, он для удобства норовит подставить меня.

Когда мы переступаем порог кабинета, шеф смотрит на нас с холодным недоумением, главным образом на меня. Но и на Янкова тоже, что может означать: а этого ты зачем притащил?

– Мы пришли вместе, потому что Павлов непосредственно занимается этим делом, – торопится объяснить Янков.

– Ладно, садитесь, – кивает Главный, окидывая недовольным взглядом куртку и пуловер моего спутника.

Если бы я гак вот вырядился, он, наверное, сказал бы: «Ты не мог приличней одеться?», но Янкову Главный ничего не говорит. Не знаю, чем это объяснить, только шеф определенно недолюбливает меня, хотя я смотрю на него почти как на родственника, ибо габаритами он напоминает мне мою родную матушку, а необыкновенной способностью впадать в притворную истерику – мою тетку. Старая школа, а вот поди ж ты: между ним и Несси нет ничего общего. Рядом с ним Несси показался бы просто-таки удалым молодцем.

– Так что там происходит с трубами? – спрашивает Главный, заняв по отношению к нам фронтальную позицию.

Иные начальники, желая лишний раз подчеркнуть свое превосходство, заставляют посетителя сидеть на неудобном стуле. А вот наш, будучи более гуманным, позволяет тебе потонуть в кожаном кресле, а сам торчит у тебя над головой. Словно памятник какому-то древнему римлянину – грузный, монументальный.

– Несколько месяцев назад мы командировали туда Павлова, – рапортует Янков. – Не знаю, помните ли вы об этом…

– Давайте не будем пускаться в воспоминания, – перебивает шеф, как бы защищаясь от удара пухлой ладонью. – Что дала проверка?

И так как Янков отфутболивает вопрос мне, я начинаю докладывать:

– Большинство приведенных в письме фактов подтвердилось.

Затем перечисляю важнейшие из этих фактов.

– Л где материал? – спрашивает Главный.

– Какой материал? – прикидываюсь я дурачком.

– Твой, наш – тот, который ознакомит общественность с выявленными безобразиями! – сердито поясняет шеф.

Когда Главный вот так злится, даже когда он взрывается, он не очень опасен. Но разве узнаешь, что на него найдет в следующую секунду?

– Кое-что надо проверить дополнительно, – скромно говорю я.

– Раз надо, то почему бы тебе этим не заняться?

– Я занимаюсь.

– И до каких пор ты собираешься этим заниматься? – Он поворачивается к столу и, схватив короткими толстыми пальцами какую-то бумагу, начинает размахивать ею у меня перед глазами: – Люди шлют новые письма, и на сей раз лично мне: почему про нас забыли, год кончается полным провалом, как можно так относиться к подобным ненор-мальностям? Что я должен им отвечать? – И, поскольку я молчу, Главный теряет терпение: – Ты, как видно, на работе не надрываешься…

– Сказал же: я работаю. Хотя и не вижу особого смысла.

– Не видишь смысла?

– Если так дело пойдет, то может случиться, что опять не окажется виноватых.

– Вот как? И на «Ударнике» тоже?

– И на «Ударнике». Я был там, собрал необходимую документацию. Нельзя сказать, что они ни в чем не виноваты, но если вникнуть в существо вопроса, то ответственность за создавшееся положение ложится не на них.

– То есть как?

– Трубы, о которых идет речь, нестандартны. Чтобы производить стандартные, надо было бы построить два новых цеха. Их спроектировали и построили без учета длины и диаметра труб, так что цеха есть, а толку от них никакого. И тут уж вина не «Ударника», а проектировщиков. «Ударник» не несет ответственности и за то, что его не обеспечили материалом для производства труб…

– Да им поставили свыше пятисот тонн металла! – грубо обрывает меня Главный. – Только тамошние умы по своему произволу, исходя из внутриведомственных соображений, использовали полученный металл не по назначению.

Стоя все в той же монументальной позе, Главный смотрит на меня с чувством собственного превосходства – дескать, мы тоже не лыком шиты.

– Так считает управление, – спокойно замечаю я. – Только эта версия не подтверждена фактами. Металл, о котором шла речь, не пригоден для производства требуемых труб. И чтобы не сидеть сложа руки, люди сделали из него другие трубы, тоже нужные в народном хозяйстве и тоже использующиеся на стройках государственного значения. О каком же произволе может идти речь?

– У тебя есть доказательства?

– Целая папка.

– У нас все документировано, – подает голос Янков, приободренный моими доводами.

– И что же следует из твоей папки? – спрашивает Главный, не обращая внимания на Янкова. – Что виноватых нет? – Пока я колеблюсь, Главный взрывается: – Слушай-ка, Павлов! Какой же ты к черту журналист, если до сих пор не сообразил, что она, в сущности, означает, эта папка, которую ты держишь у себя в столе? Неужели тебе не ясно, что конфликт между управлении и заводом – дело десятое, что вопрос упирается в нечто более важное? Опять мы сталкиваемся с вопиющим примером перекладывания вины на другого, бегства от ответственности, с попыткой спрятаться за вечной формулой «виновных нет» или прикрыться удобным тезисом о разделенной ответственности, из которой опять же следует, что виновных нет. Ясно тебе это?