Только человек (None But Man) - [8]

Вил молча смотрел на Калли.

— Ага, ты мне не доверяешь. Понимаю. Так и должно быть. Но, Калли, все заключенные на борту номера первого знают о заговоре. Нас всех допрашивали!

— Вот как? — Калли задумчиво кивнул. — Теперь начинаю понимать. Вот так и родилась эта фантазия. Параноики!

— Фантазия? — повторил Вил сдавленно, словно у него в горле застрял комок. — Фантазия?

— Послушай, ты сам из Пограничья, — сказал Калли. — Вот и подумай: может ли подобная идея быть чем-то большим, чем безумной фантазией?

Вил сидел неподвижно и смотрел на Калли бесконечно долго, как тому показалось. Потом тяжело вздохнул. Он был похож на резиновую игрушку с дыркой, через которую вышел воздух — он даже стал меньше.

— Фантазия… — повторил он тем же сдавленным голосом. — Я так и думал… А мы все только и держались этой мыслью, надеялись, что Пограничье, захватив власть над Старыми мирами, спасет нас. Поэтому правление затеяло постройку лодки — чтобы дать знать Конгрессу Пограничья, что мы в плену. Конечно, мы должны были сами понять, что это невозможно!

Но мы старались не терять веры…

— По крайней мере, Всемирная Полиция веры не потеряла, — сказал Калли. — А убеждать в своей правоте они здорово умеют.

Он откинулся к стене, посмотрел на съежившегося, упавшего духом товарища. Голос Калли сохранял непринужденность, но мысленно он уже быстро оформлял новую идею, которая только что у него возникла. Осторожно подбирая слова, он сказал:

— Не вешай носа! Это безумный мир, безумная вселенная. Старые миры убеждены, что Пограничье вот-вот их захватит, — хотя нет и намека на реальную возможность подобного переворота. Молдоги, в свою очередь, тоже без малейшей разумной причины требуют отдать им наши планеты в Плеядах.

— Что? — хмуро переспросил Вил. — Что касается молдогов, то причины у них достаточно объяснимы. Их можно понять.

— Достаточно объяснимы? — Калли пристально посмотрел на Вила. Пятьдесят лет они спокойно смотрели, как мы осваивает планету за планетой, а потом вдруг заявили, что мы вообще не имели права там высаживаться? Где же здесь смысл? А ведь отсюда и потянулась вся ниточка, с этого и началась мания Старых миров, их страх перед Пограничьем, в результате чего мы очутились в этом уютном местечке.

— Я знаю, знаю. — Вил сел прямо. — В том-то и дело. Мы не понимаем мотивации поступков молдогов. Поэтому Совет Трехпланетья нарубил дров во время переговоров с послом Руном и его братьями-послами. Я поэтому и прилетел на Землю, чтобы помочь Совету. Но едва я открыл рот, как Брайт спустил на меня Всемирную Полицию…

— Брайт? Амос Брайт? — вырвалось у Калли.

— Да, именно он. Я с ним познакомился еще на Калестине. Поэтому мне удалось добиться аудиенции. Но он мне не поверил. Дело в том, что наша культура построена на противоположности понятий «правильно» и «не правильно». Но для молдогов эти понятия очень относительны, они не придают им большого значения. Их культура основана на полярности «почтенности» и «непочтенности». Идея не очень легкая для понимания, но Брайт даже слушать не желал. Обвинил меня в соучастии в заговоре, — в «фантазии», как ты ее назвал, — и ты совершенно прав, конечно…

Голос его постепенно затих.

— Хорошо, тогда объясни мне причину, по которой молдоги требуют себе Плеяды? — вкрадчиво спросил Калли.

— Конкретную причину? Она мне неизвестна. Я специалист-антрополог, политикой не занимаюсь. Но я абсолютно уверен, что с точки зрения молдогов причина имеется — вполне разумная причина, в их понимании, конечно.

Выяснить причину сможет тот, кто научится думать как молдоги и изучит их культуру.

— Так ли это? — усомнился Калли и вдруг решил переменить тему разговора. — Ну, а Доук? Он здесь причем?

— Доук? — Вид в первый раз за все время разговора отвел глаза в сторону. — Доук появился здесь немного позднее меня. Он почти год нелегально провел на Земле… кого-то искал. Пока его не сцапала полиция.

С ним пришлось повозиться. Понимаешь, он несгибаемый человек. Он сказал им правду, они ему не поверили, тогда он вообще перестал говорить. Сюда его привезли в очень тяжелом состоянии: он был хуже, чем ты, даже, намного хуже. Ну, а я немного разбираюсь в медицине, я помог ему выкарабкаться… так мы и остались товарищами.

— Так, так, — пробормотал Калли.

Но мысли его были далеко — с лихорадочной быстротой он оценивал и сравнивал факты и предположения, мозг его работал почти со скоростью компьютера. Он даже забыл о присутствии Джемисона и не услышал слов старика, когда тот к нему обратился.

— Что?

— Я сказал — что здесь смешного? Почему ты улыбаешься?

— Бил пристально смотрел на Калли.

— Улыбаясь?

Только теперь Калли вдруг заметил, что у Вила в самом деле были причины для недоумения.

— Если только можно назвать это улыбкой. Больше напоминает волчий оскал. Брайт был твоим другом — на Калестине, когда ты был еще ребенком?

— Он принял меня в семью, — пояснил Калли, и улыбка тут же исчезла. Я жил в его губернаторском особняке. Моих родителей убили сбежавшие преступники, скрывавшиеся в буше. Брайт знал моего отца еще на Земле.

Шесть лет я прожил с ним и его дочерью, а потом сам отправился в буш, стал охотником-траппером. Через два года Брайт оставил пост губернатора, сторонники отозвали его на Землю для политической деятельности.