Только б жила Россия - [98]

В самый разгар штурма прибыл посланец короля, молодой граф Понятовский.

— Его величество отдает город на три дня солдатам. Соблаговолите довести приказ!

— Великий игрок верен себе, — проворчал сердито Левенгаупт. — Не жалеет ни тузов, ни двоек… Вперед!

— Победа!

Новые и новые шведские «волны» выплескивались наверх, забрасывая частокол гранатами, задние шеренги вели прицельную стрельбу по осажденным, — здесь и там с гребня срывались, падали вниз фигуры в кафтанах, чекменях, в свитках, и колонны отвечали торжествующим ревом.

От крепости вернулся Табберт, потрясение проговорил:

— Генерал! Я видел женщин с топорами и косами, я видел почти детей… Они стоят на валу, бьются наравне с с гарнизоном… Что происходит, бог мой?

— Молчать! — Левенгаупт ухватил капитана за плечо, встряхнул с бешеной силой. — Вперед!

К полуночи потрепанные шведские роты были оттянуты назад, в перелесок. Нарушив строй, толпились драгуны и стрелки, бледный луч фонаря выхватывал из темноты изодранные в клочья мундиры, кровавые бинты, колючие, исподлобья взгляды.

— Мы в ловушке, господин полковник. В ловушке! — точно в бреду повторял седой ветеран.

— Солдаты! Король помнит о вас, он все видит и знает. Будьте благоразумны, будьте стойки! — ответил Гилленкрок, давясь горечью. Те ли это внуки бессмертных фалькенов Густава-Адольфа, кузнецы громких побед на полях Дании и Польши, Саксонии и Литвы, для которых не было ничего невозможного?

Подошел командир Ниландского полка, строгим окриком отогнал солдат. И тихо обратился к Гилленкроку:

— Господин барон! Прошу передать главнокомандующему — полк тает. Весной у меня было восемь рот по сто пятьдесят человек в каждой. Теперь, после штурмов, осталось пятьсот сорок солдат, годных под ружье. С кем идти в бой?

— Вам ли сетовать, подполковник… Некоторые мои регименты сохранили только штаб! — Левенгаупт приглушенно выругался.

Старые друзья долго молчали, думая об одном и том же. Немыслимо! Фузилер, ветеран многих кампаний, в полный голос осуждает планы и действия короля… Вероятно, всему есть предел — даже стальному шведскому терпению!

Гилленкрок встрепенулся, точно пробуждаясь ото сна, широко раздул ноздри.

— Граф, я ненадолго отлучусь в главную квартиру.

— Да поможет вам бог! — напутствовал его Левенгаупт, догадываясь о причинах внезапной спешки.

У ручья, окутанного вязким туманом, Гилленкрок и Табберт придержали шаг, обеспокоенные шумом в запорожском лагере. Кто-то бранился последними словами, кто-то зло отвечал ему, кто-то твердил, задыхаясь:

— Браты, прибейте мене. Браты-ы-ы…

— Угомонись, Грицко. Та не вскакивай, не вскакивай… Побереги ногу!

— Мочи нет, роднесенькие… Прибейте!

— Потерпи, вон лекарь иде…

— Ни, пан есаул чапае, — ввернул молодой голос. — Мабудь, знов — за кирку та лопату… Чи мы рабы, чи що?

— То ли буде, Ивась!

— Геть! — взмыло начальственное. — Непийвода, знов за свое?

— А ты выдай, пан есаул, выдай кошевому… Связали вы нас одной веревочкой с гетманом, щоб ему околеть!

Гилленкрок озадаченно покусал губы.

— Я далеко не все понял, капитан… О чем кричат «бараньи шапки»?

— Ругают Мазепу, господин барон.

— Это куда ни шло…

Впереди вереницей огней блеснул главный лагерь, казалось, теперь можно перевести дух, но тревога не унялась — настоящее круто напоминало о себе. В палатках, как вчера и позавчера, грохотали жернова, издали струился едкий запах селитры, — гетманские казаки на отшибе занимались выделкой пороха… Нет, настоящее не радовало, но что сулит будущее?

Первый, кто встретился им в гауптквартире, был граф Пипер. Заведя руки за спину, он вышагивал перед входом.

— Вы, Аксель? Добрый вечер, правильнее сказать — преподлая ночь. — Когда тот принялся докладывать о штурме, Пипер мягко прервал его. — Знаю, дружище, вы действовали выше всяких похвал. — И далеким голосом добавил: — Вам не приходит в голову, что… Александр и Дарий явно перепутали свои роли и скоро все мы станем игрушкой в руках… персидского царя?

— Как ни прискорбно, да, — согласился Гилленкрок. — Но где же… гм… Дарий? В Воронеже, в Москве или в пресловутом Санкт-Петербурге, построенном на месте вашей прекрасной тихой мызы?

— Не напоминайте, прошу вас… Вы о Дарии? Есть достоверные сведения. Он в Азове.

— И с какой целью? Впрочем…

— Увы, дорогой Аксель, помощи ждать неоткуда. Турки и татары, по-видимому, не хуже нас понимают, в какой глубокий мешок мы попали.

— Выжидают?

— Абсолютно в том уверен.

— Крымский хан, однако, настроен весьма решительно.

— А Порта, блистательная Порта? Без нее хан вряд ли выступит. У царя под Азовом крепкий флот, усиленный двумя десятками новых кораблей и фрегатов. Судите сами, выступит ли Порта!

— Неужели… пойдут на попятную?

— Во всяком случае, повременят.

В испарине, усталый, появился главнокомандующий Реншильд, — он в сопровождении Нирота и Хорда прибыл с северо-запада, где надвигались полки Скоропадского.

— Пусть комендант не радуется. Посмотрим, что принесет утро! — отрезал фельдмаршал, выслушав короткий доклад генерал-квартирмейстера. — Да, с вами, кажется, был незадачливый вояка Левенгаупт. Не наделал он в штаны, как осенью, при Лесной? Странно.