Только б жила Россия - [95]

— Срамит он нас, и весьма крепко, господин бомбардир!

— Поделом. Быстрее за ум возьмемся. Чтоб всяк судил, какими допрежь были и какими обязаны стать!

— Да и подручные мои — с бору по сосенке, — оправдывался Мусин-Пушкин. — Малоопытные!

— Аль я тебя утесняю? Ищи людей. Казна государственная хоть и пуста, а на такое последний грош отдам.

— Из-за рубежа студиозы должны вот-вот подоспеть, Дозволь нескольких определить ко мне, в печатный.

— Ради бога. Да, кстати, о «Курантах». Передай Федьке Поликарпову: поменьше небылиц и знамений, побольше путного… То, о чем в Воронеже толковали, привез?

— Как было повелено, государь. — Мусин-Пушкин положил перед ним наборные листы. — «Азбука гражданская со нравоучениями, с изображением древних и новых писмен печатных и рукописных».

— Начертаний расплодилось — тьма! — гудел Петр Алексеевич, сев за стол и с брызгами водя гусиным пером. — А повторов, повторов! Тут тебе «ф» и «фита», «ять» и «е». Не толсто ли будет, господин командир?

— «Ять» и «фиту» надо б оставить. Писцы попривыкли — раз, а второе — без них текст чересчур оголяется…

— Ладно, приспеет пора, выкинем и их. А вот это долой, долой. Не литеры — звери хвостатые… Проще, проще, чтобы любой человек запомнить мог!

На губах Кикина зазмеилась усмешка: так и знай, родилось какое-то острое словцо. Петр покивал ему, на мгновенье-другое отвлекаясь от абевеги.

— А ну, сказани, Дедушка!

— Надо ли с наукой перегибать? — едко бросил Кикин. — Палка о двух концах, навроде бумеранга.

— Иль оробел?

— Мне что, я человек мизерный.

— А вот я не боюсь, — отчеканил Петр. — Верю в просвещенье, яко в парус добрый. Оно, и только оно, с мертвой зыби уведет! — Он размашисто написал: «Дано в обозе под Полтавой», оттолкнул наборные листы. — Валяй, Иван, да по-умному.

В шатер вбежал запаленный Ушаков.

— Непогодь-то, непогодь!..

Гурьбой высыпали на волю. Ветер — за разговором — описал полукруг, задул с полуденной стороны, край избура-темной тучи, погромыхивая, медленно отваливал прочь, следом ширилась голубая, в сизых разводах, полоса. Генералитет стоял, боясь громко говорить, чтобы не вспугнуть хрупкое, еле-еле наметившееся ведро.

— Канитель в сторону, — обронил Петр. — Небушко знак подает.

3

Гилленкрок, не отрываясь, глядел туда, где у села Крутой Берег сквозь клочья тумана вырисовывался русский лагерь. Войско лениво жгло костры, спало на траве и в палатках, изредка обменивалось полыми ядрами с крепостью… Что ж, восточнее все развивается именно так, как и предполагалось, исходя из воинских качеств медлительного старика Шереметева. Правда, там есть еще заносчиво-гордый Меншиков, пресловутый принц Сашка, есть Репнин и Боур, но их прыть начисто разбилась о непоколебимую стойкость героев шведского ложемента.

— Едут гости, — напомнил Табберт.

Генерал-квартирмейстер перекинул трубу назад: по северной дороге двигалась цепочка всадников.

— Благодарю, капитан. Сюда направляется граф Реншильд, с ним — Гермелин, Седергельм, кажется, Хорд. Словом, чины королевской квартиры во главе с главнокомандующим совершают свой утренний моцион!

Фельдмаршал медленно въехал на размытое монастырское взгорье, с помощью кирасира спешился.

— Доброе утро, Аксель, — сказал он, тяжело отдуваясь. — Что русские?

— Никаких перемен! — Гилленкрок позволил себе чуть улыбнуться. — Главные силы по-прежнему скучены перед Ворсклой. Они все еще не расстались с мыслью освободить город по самой короткой линии!

— Очередь за штурмовыми колоннами! — бодро произнес тайный советник Гермелин, красавец и фат, вскруживший голову не одной польской даме.

Генерал-квартирмейстер бросил взгляд вокруг, его немолодое, в резких морщинах лицо потемнело.

— Да, очередь за ними, как и вчера, и месяц назад… Но будем ли мы иметь успех?

Реншильд пощипал курчавую бородку.

— Какие видите тому препятствия, Аксель? — суховато, несколько свысока поинтересовался он.

— Препятствия те, что выстрелы, слышимые теперь нами, на две трети принадлежат русским. Отсюда непрерывные, ничем не оправданные потери: и в ложементе, и у крепости, и на аванпостах. Бревенчатый частокол, устроенный Келиным в пригороде, можно было бы столкнуть ногой, но чтобы подойти к нему — необходима основательная бомбардировка! — Гилленкрок низко опустил голову.

— Что вы предлагаете? — резко спросил фельдмаршал.

— По-моему, не осталось ничего другого, как снять осаду и найти хорошие, более или менее безопасные квартиры, иначе всей армии — в силу ее страшной удаленности от Швеции — грозит несчастье.

Фельдмаршал переглянулся с чинами королевской квартиры, похлопал грустного Гилленкрока по плечу.

— Милый барон, гений нашего короля в конце концов преодолеет любые преграды. Или в первый раз? Та же Нарва, те же Клиссово и Головчин — всюду на острие ножа. И всюду блистательная победа над врагом, каким угодно врагом. Простое везение? — Фельдмаршал многозначительно оттопырил губы. — Не думаю… Кстати, король весьма доволен вашей распорядительностью, которая предотвратила бросок русских.

— Был разговор? — лицо Гилленкрока невольно покрыл слабый румянец.

— В общем, нет. Но одно то, что его величество имеет на вас новые виды, говорит о многом.