Токийский Зодиак - [99]

Мы никак не могли взять в голову, о чем он толкует.

– Ну вот, передал… – завершил инспектор Такэгоси и повернулся через плечо, показав нам широкую спину.

– Уже уходите? Как же так? Может, поговорим? Столько всего накопилось…

Митараи не скрывал сарказма, но Такэгоси-младший никак не реагировал на его колкости. Он уже вышел в общий коридор и потянул было за ручку, чтобы закрыть за собой дверь, но в последний момент остановился, снова распахнул дверь и сделал шаг в прихожую.

– Я должен это сказать, – пробормотал он, глядя нам под ноги, и, выжимая из себя каждое слово, продолжил: – Я вам очень благодарен. Думаю, и отец тоже. От его имени хочу поблагодарить вас. Спасибо. Я тогда наговорил вам всякого… Извините. Я пошел.

Такэгоси-младший быстро, но аккуратно, без стука, закрыл за собой дверь. За все время он ни разу не взглянул нам в глаза.

– Хм-м… Может, он не такой уж плохой парень, – криво усмехнулся Митараи.

– Пожалуй, – ответил я. – Думаю, он многому у тебя научился.

– Да уж, – согласился мой друг. – По крайней мере, теперь знает, что надо в дверь стучаться.

В конверте, переданном инспектором, оказалось письмо Таэко Судо. Я хочу закончить эту историю, прояснив все оставшиеся детали. Для этого приведу ее письмо целиком.

Эпилог Голос Азот

Пятница, 13 апреля 1979 г.

Молодому человеку, с которым мы повстречались в Арасияме

Я ждала Вас очень долго. Наверное, это звучит странно, но я не знаю, как выразиться по-другому.

Я вообще стала чудная и прекрасно это понимаю. Естественное состояние для женщины, совершившей такое злодеяние, – и все же в охватившей меня тревоге много непонятного.

С тех пор как я переехала в любимый матерью Киото, мне чуть ли не каждую ночь снился ужасный человек, мужчина. Он возникал словно ниоткуда, начинал ругать меня на чем свет стоит, хватал за руку и волок через улицу в тюрьму. И я поневоле возвращалась в те времена. Ужасное чувство доводило меня до дрожи в коленях. Но, несмотря ни на что, я ждала этой встречи.

В реальности передо мной предстал совсем молодой человек, очень приятный. Он не задал ни одного вопроса о том деле, за что я ему глубоко признательна. Я взялась за перо только за тем, чтобы выразить этому человеку свою благодарность.

Благодаря Вашему такту правда об этом деле, взбудоражившем общество, могла бы остаться неизвестной. Но в своей жизни я не сделала ничего хорошего, поэтому хочу объяснить, как все произошло, и принести покаяние.

* * *

Жизнь в доме Умэдзава в компании мачехи Масако и ее дочек стала для меня сущим адом. Несмотря на тяжесть совершенных мною преступлений, я никогда по-настоящему не раскаивалась в содеянном. Я была согласна жить где угодно, как угодно тяжело, лишь бы не в их доме. В общем, так и получилось, и вот я дожила до сегодняшнего дня. Хватило наглости.

Мне исполнился всего год, когда отец бросил маму. Она очень хотела, чтобы я осталась с ней, умоляла со слезами, но отец не позволил, сказал: «Куда тебе с таким здоровьем!» Но если у мамы было плохое здоровье, как он посмел бросить ее, запихать в табачную лавку?

Меня воспитывала мачеха. Как же мне от нее доставалось! Я много пишу о мачехе, слишком оправдываюсь, но ведь она мне никогда ничего не покупала, жалела даже мелочь на карманные расходы. Все – игрушки, одежда – было пользованное и ношеное, достававшееся мне от Томоко и Акико.

С Юкико мы вместе ходили в школу. Я была на класс старше и всегда заливалась краской, когда люди говорили, что мы сестры. Юкико щеголяла в новенькой, с иголочки, одежде; мне же приходилось донашивать обноски. Я не хотела быть хуже Юкико и так взялась за учебу, что обошла ее по всем предметам. Чего только не придумывали мои родственницы, чтобы помешать мне заниматься!

Я и сейчас толком не могу понять, почему мачеха не отправила меня к маме в Хоя. Может, боялась слухов, которые пошли бы по соседям, или не хотела лишиться бесплатной уборщицы… С малых лет на мне лежало много обязанностей по дому, и всякий раз, когда я просила отпустить меня жить к маме, получала отказ. Причины находились всегда. Ни соседи (с которыми Умэдзава не сближались), ни мои школьные подруги ничего не замечали. Никто и понятия не имел, что творилось за забором, отгораживавшим наш дом от окружающего мира.

Каждый раз, когда я собиралась в Хоя или возвращалась оттуда, Масако с дочками делали мне всякие гадости. Но я упорно продолжала ездить к маме.

И дело не только в том, что я хотела ее навещать. Еще одна причина, почему мне надо было вырываться из дома, заключалась в том, что я нашла себе работу. На доход от табачной лавки прожить было невозможно, и мама нуждалась в помощи. Она в самом деле не отличалась крепким здоровьем, и что бы мы делали, если б она заболела? Значит, требовались какие-то накопления на врачей.

Кроме того, мне самой тоже были нужны деньги. Мачеха не тратила на меня ни иены – и в то же время, чтобы уколоть меня побольнее, показывала всем, что на родных дочек ей ничего не жалко.

Мне во что бы то ни стало надо было найти работу. Не могла же я тянуть из мамы последние гроши.

Мама прекрасно представляла мое положение. Поэтому, когда кто-то из Умэдзава, желая проследить за мной, звонил ей и спрашивал про меня, она всегда отвечала, что я у нее. Разведай Масако, что я устроилась на работу, просто не знаю, что было бы.