Токийский полукровка #3: Подпольный турнир! - [2]

— Только не говори мне, что зассал из-за суеверия? — хитро щурясь, подзуживает меня этот стервец.

До меня не сразу доходит, о чем он, но, покопавшись в памяти Тон-тона, я довольно быстро нахожу ответ. Все дело в фонетическом казусе. Произношение цифры четыре очень походит на произношение слова “смерть” и отличается, как правило, только интонацией. Поэтому граждане Японии предпочитают избегать столкновения с четверкой. Доходит до абсурдного: в лифтах нет кнопки четвертого этажа, да и, собственно, этажей таких нет, после третьего сразу следует пятый, квартир под номером четыре также не существует и на дорогах не встретишь автомобиль с номерными знаками, начинающимися на эту цифру. А еще, японцы стараются не лететь рейсом, в номере которого есть хотя бы намек на четверку. Боязнь этой мистической цифры распространена повсеместно. Существует даже специальный термин «тетрафобия».

— Не уверен, что выживу. — рублю, как на духу.

— Да расслабься, это турниру среди своих. Ты приглашенный гость. Или думаешь я дам своим парням крошить друг друга перед нападением на Союз Канто? Я, конечно, тот еще псих, но не настолько. Вас будет кому разнять, никто не сдохнет…наверное.

Звучит не особо убедительно, поэтому решаю остаться при своем мнении. А вот информация о нападении на Союз Канто кажется мне весьма перспективной. Можно будет обыграть эту ситуацию в свою пользу. Ли Джун Со и крышующие его кланы якудза топят как раз против данной группировки. Если правильно разыграю полученную карту, то смогу неплохо заработать, не пачкая рук. А то, чего это, Ульяна пошла на повышение, а я до сих пор пасусь в статусе мелкого гопника без гроша в кармане. Надо нагонять. Негоже взрослому мужику, пускай и в теле ребенка, сидеть у женщины на шее. Пора отдавать долг.

— Вынужден отказаться, но я бы с удовольствием посмотрел со стороны.

Главарь банды явно раздосадован моим отказом, но виду старается не подавать. Странно все это, зачем я понадобился ему в качестве командира? Трезво оценив свои бойцовские качества, могу с уверенностью заявить, что верхушке Ёкайдо я не ровня. Я бы вообще предпочел не связываться с этой компашкой, но мне во чтобы-то ни стало нужно наладить контакт с соратником по «несчастью». Хоть этот Нуэ и выглядит форменным психом, да и ведет себя соответствующе, но он, пока, единственная ниточка, которая связывает меня с домом. К тому же, лидер Ёкайдо может мимоходом ляпнуть чего интересного касательно нашего появления в этом мире. В начале разговора Нуэ правильно подметил: детские мозги, обуреваемые «гормональным бунтом» частенько дают сбой, а значит рано или поздно любитель рока, который старше меня всего-то года на три, проколется и в этот момент мне желательно быть рядом с ним. Несмотря на свое показательно-покровительственное отношение, главарь Ёкайдо не производит впечатление умудренного жизнью человека. Скорее всего, до попадания в этот мир он был вполне заурядным молодым парнем, возможно студентом.

— Лады, дело твое. Если надумаешь, на Акихабаре есть ночной клуб Могра, я там часто тусуюсь. Насчет посмотреть со стороны, заскочи, как-нибудь на неделе, обсудим. — Нуэ показательно быстро теряет ко мне интерес и переводит разговор в совершенно иное русло. — Слушай, а как тебя вообще зовут? — надо же опомнился.

— Баку*. — имя, данное мне потомком Мусаси, слетает с губ помимо воли.

— А меня Нуэ*.

Забавное совпадение. Немногим ранее Нуэ проговорился, что таких, как мы, называют химерами. А теперь получается, что и наши прозвища являются именами азиатских аналогов химер.

*Баку — химера с телом медведя, хоботом слона, глазами носорога, хвостом коровы, лапами тигра и пятнистой шкурой. Питается снами. Если вы видите дурной сон, следует воззвать к баку, и он поглотит его вместе со всеми предвещенными бедами.

*Нуэ (яп. 鵺) — мифическое существо, замеченное не раз в древних летописях средневековой Японии. Имеет голову обезьяны, тело тануки, ноги тигра и змею вместо хвоста. Нуэ может превращаться в чёрное облако и летать. Из-за внешнего вида его иногда называют японская химера. Она не является хищником, однако питается людскими страхами.

Руки мы друг другу не жмем, здесь так не принято. Япония этого мира не пронизана западной культурой, поэтому подобный ритуал не в чести. А давать лишний повод двум нашим слушателем ни я, ни Нуэ не хотим. Мы и так вызываем к себе повышенное внимание, разговаривая на языке гайдзинов.

— А теперь, Баку, расскажи своему сэмпаю, что ты не поделил с Мацуба-кай? — а вот и вопрос, которого я так долго «ждал». — Это ведь вы с приятелем, выходили с приемки Акихабары, когда мы устраивали «концерт»?

Концерт? — ну-ну, скорее резню. Не удивлюсь, если братки из якудзы там все полегли.

Говорить правду не хочется, не настолько мы близки с этим парнем, чтобы я выдавал ему свои секреты. Одно дело рассказать о своем прошлом, на которое Нуэ никак не может повлиять и совсем другое — делиться настоящим. Не хочу, чтобы у него были рычаги давления, которыми он может впоследствии воспользоваться.

— Да нечего рассказывать, мы туда влезли по глупости. Знакомый банчо дал неверную наводку, сказал, что это обычный склад. Если бы мы знали, что здание принадлежит якудзам, то никогда бы в него не полезли.