Тогда умирает футбол - [89]

Он ожидал всего, но не подобного заявления Марфи. В волнении Мейсл начал ходить по комнате.

— Да, мне нелегко расставаться с клубом. Он нисколько не хуже других, а если учесть, что я отдал ему пятнадцать лет жизни, то для меня он, может быть, и самый лучший. Но я решил. Для меня Дункан и все, кто не вернулся с Мюнхенского аэродрома, не просто футболисты. Частица моего «я». И ты должен понять это, Уинстон. Я отрывал от себя по куску живого мяса и пересаживал им. Я смотрел, как они играют, не просто глазами ме-наджера… И это не старческая сентиментальность! Я знал слабости этих ребят. Тягу к деньгам — Дункана, к вину — Эвардса, к женщинам — Неда. Я прощал им многие прегрешения. Но я не прощу себе предательства по отношению к ним. А выторговывать за них деньги — это предательство. Вот почему я решил уйти… Бежать… — Он криво усмехнулся.

— Но тебе придется остаться. Ты — хозяин клуба…

— Я — хозяин? Всю жизнь я был человеком на правах «мерси» у дирекции и лишь на тренировках чувствовал себя свободным. Впрочем, если я хозяин, то почему мне придется остаться? Я хозяин и хочу уйти.

Гримаса досады исказила лицо Мейсла.

— Тебе придется остаться. Прежде чем уходить, надо знать куда.

— Я уезжаю за границу.

— Так, — задумавшись на мгновение, произнес Мейсл. — Ты уже основательно подготовился за моей спиной. Но из этого ничего не выйдет. Контракт есть контракт. И ты обязан отработать его полностью.

— Ты разорвешь контракт.

— Я? — Мейсл визгливо рассмеялся. — И не подумаю. Наоборот, я потребую выполнения контракта. Или поставлю вопрос о твоей дисквалификации как менаджера!

— Ты разорвешь контракт, — мягко, но упрямо произнес Крис. — И сделаешь это непременно до рождества…

Марфи видел, что его тон бесил Мейсла, и еще больше дразнил его.

— Зачем я буду своими руками наносить ущерб интересам клуба?

— Чтобы не принести его интересам еще большего вреда…

— Хватит говорить загадками!

— Действительно, хватит. Ты отпустишь меня, и я уеду в Италию и увезу с собой все, что знаю о делах клуба, ничего общего не имеющих с футболом. Если данные об этом попадут в печать и в полицию перед процессом, они не принесут тебе пользы, Уинстон.

— Это угроза?

— Да, в ответ на угрозу…

— Что ты имеешь в виду?

— Я расскажу полиции о людях, которые слишком часто вертелись вокруг команды в первые годы после Мюнхена. О людях, которые ставили большие суммы в тото на результат, неожиданный даже для меня, менаджера. Я попрошу высказаться кое-кого из команды и дать объяснения по отдельным фактам, связанным с отношениями между ними и президентом. К сожалению, покойный Дункан не может свидетельствовать о твоих махинациях. А ему было что рассказать…

По мере того как Марфи говорил, лицо Мейсла наливалось кровью.

— Я попрошу налоговых инспекторов заглянуть в банк и сверить доходы с фактическими расходами и накоплениями нашего уважаемого президента.

— Но это шантаж, — тихо проговорил Мейсл.

— Да, но меня с моей подлостью мирит то, что она направлена против еще большей подлости. Вот почему я говорю, что ты расторгнешь контракт…

Мейсл одно время испытующе смотрел на Марфи, стараясь представить объем всего, что тот знает.

— Но у тебя нет доказательств, которые могли бы стать уликами.

— Они мне не нужны. Я лишь помогу полиции систематизировать некоторые имеющиеся у нее сведения, прояснить непонятные места, и этого будет достаточно…

— Хватит! — резко оборвал Мейсл.

— Вот и я тоже думаю — хватит!

— Куда ты уходишь?

— Это не имеет значения. Значит, я свободен сразу же после рождества?

— Хорошо, — устало сказал Мейсл. Марфи встал и вышел.

…- Теперь, Дон, ты знаешь все, что произошло.

Дональд сидел, не зная, радоваться ли, что Марфи фактически выступил на его стороне, или огорчаться, что он уезжает в Италию. Дональд понимал, что разваливается лучший футбольный клуб. В добровольное изгнание отправляется человек, который столько сделал для английского футбола.

— Простите, Крис, что я доставил вам столько огорчений…

— Перестань. Когда человек свесил ногу в могилу, он должен думать, какими глазами посмотрит на покойных друзей, появившись на том свете.

— Крис, а это правда, что результаты многих игр подтасовывались?

Марфи с удивлением посмотрел на Дональда. И кивнул.

— И Дункан был причастен к махинациям? Марфи кивнул вновь.

— Но если вы знали, почему не остановили его?!

— У меня не было доказательств. Такие дела устраиваются без свидетелей и следов. И я боялся бездоказательным обвинением посеять в команде раздор… Правда, внимательный глаз видел фальшивку в игре. Я пытался как-то вызвать Дункана на откровенный разговор. Но он испугался. Насторожился и озлобился. Я оставил его в покое. Потом меня таскали в полицию, но я все отрицал, спасая ребят. Думал, повзрослеют, поймут, бросят этим заниматься. Дело замяли…

— Мейсл причастен к тото? Марфи кивнул.

— Он играл через подставных лиц. И играл крупно.

— Клянусь, я выведу на чистую воду и Мейсла и всех, кто с ним орудует в тотализаторе!

— Осторожней, мой мальчик, не переходи границы. За тото начинается запретная зона, и, если ты вторгнешься в нее, тебе придется иметь дело с жестокими законами преступного мира. Твою горячность охладит одинокий выстрел в переулке. — Марфи сунул трубку в рот. — И если ты попросишь меня выступить на процессе свидетелем, я откажусь…