Точка радости - [11]

— А когда будет нужен?

— Не знаю. Может, лет через пять. Может, через десять.

— Но мне ведь уже тридцать два…

— Ну и что? И в сорок рожают. В общем, сама заварила кашу, сама и расхлебывай. Сейчас нас, к сожалению, не разведут. Давай сразу после родов, ладно?

И он переехал жить к матери.

Пора на обед. Закрываю свой кабинет и — на первый этаж, в столовую. На выкрашенной в светло-розовый цвет стене черными буквами: «Поел — убери за собой». Под надписью — стол с грязной посудой: глубокие тарелки с бордовыми разводами от борща и мелкие — с ошметками жидкого картофельного пюре и тщательно обглоданными куриными косточками. На противоположной стене сиротливо висят две репродукции картин в помпезных рамах: шишкинская «Рожь» и Ярошенко «Всюду жизнь». Там через зарешеченные окна вагона поезда заключенные с жадной тоской взирают на свободных голубей, неторопливо клюющих на перроне хлебные крошки…

Длинный стол буквой «п» для обитателей пансионата и отдельный стол у окна для работников. Раздаются методичное звяканье ложек и негромко жужжащие голоса обедающих стариков.

Киваю раскрасневшейся в белом накрахмаленном чепце и фартуке поварихе Оленьке, ставлю на поднос свою порцию.

— Оль, а что попить?

— Кисель.

— Терпеть не могу кисель. Чай есть?

— Как всегда, пятнадцать рублей.

— Ладно. И шоколадку там какую-нибудь.

— Хорошо, Анастасия Александровна. Вы пока кушайте, я принесу.

За то, что Оленька принесет, ей надо будет дать чаевые — десять рублей. Каждый зарабатывает как умеет.

Здороваюсь с физруком и Лилей. Они так нежно переглядываются, что, не будь здесь посторонних, тотчас кинулись бы целоваться. Отхлебываю несколько ложек пресного борща.

— Как вам борщ, Анастасия Александровна? По-моему, отвратительный, — жалуется Лиля.

— Зато бесплатный, — успокаивает физрук. — Посолить побольше — и ничего.

— Да, борщ, конечно, не ахти, — соглашаюсь я. — Но, может, второе лучше?

— Вот оптимистка, а! — обнимает меня за плечи подошедший стоматолог Ефимка. Следом за ним появляется и терапевт Анна Викторовна.

— Ефим, от вас ужасно пахнет, — морщится Лиля, — будто в зубной кабинет зашла…

— А вы и вправду заходите, когда вашего кавалера не будет, — заигрывает Ефимка, — а не то он меня на дуэль вызовет!

— И поверьте, убью! — обещает физрук.

— Кто бы сомневался!

Лиля с обожанием смотрит на своего отважного возлюбленного.

На подносе Ефимки, помимо положенного обеда, высится горка выпечки.

— Люблю я это дело, — кивает он на булки, — а чай попозже Оленька принесет. Представляете, моя жена руку сломала!

— Да что вы? — вяло удивляется Лиля.

— Как же она умудрилась? — равнодушно интересуется физрук. Он сильно надушен, и запах одеколона, смешиваясь с запахами пищи, вызывает тошноту. Опять, что ли, токсикоз начался? Отодвигаю от себя борщ, погружаю вилку в горячее рыхлое облако картофельного пюре.

— Да вбила себе в голову какую-то чушь. Ко мне должен был один выгодный клиент прийти, вы же знаете, я еще в коммерческой клинике работаю… Так вот, а у меня за несколько дней до его прихода жутко разболелась правая рука, я и говорю жене, придется, мол, отменить. А она расстроилась, что такой заказ пропадает, и говорит: «Лучше бы у меня рука болела, все равно я дома сижу». И что бы вы думали?

— Что? — в один голос спросили заинтригованные Лиля и физрук.

— Сломала на следующий день руку. Развешивала белье и упала в ванной.

— Надо же! — воскликнула Лиля.

— Но это еще не все, — поднял вверх указательный палец Ефимка.

— Господи, что еще? — замерла с ложкой на полпути ко рту Анна Викторовна.

— Моя рука, — Ефимка торжественно продемонстрировал нам пухлую руку с ухоженными ногтями, — моя рука прошла в тот же день. А? Что вы на это скажете?

— Мистика какая-то, — зачарованно пробормотала Лиля.

— Просто совпадение, — запивая обед киселем, заключил физрук.

— А как думает наш психолог? — обратился стоматолог ко мне.

— Такие случаи известны. Мысль человека обладает огромной энергией. И если ваша жена очень сильно пожелала взять на себя вашу боль, то, вполне вероятно, так и произошло.

— То есть вы хотите сказать, в этом нет ничего удивительного? — обиделся Ефимка.

— Наоборот. Меня не перестают удивлять такие вещи.

Я вспомнила рассказ своей знакомой, Наташи. Ее сына забрали в армию, в десантные войска. Ему предстояло первый раз в своей жизни прыгнуть с парашютом. Парень был смелый и не особо боялся предстоящего испытания, но за несколько дней до прыжка у него отекла нога, натертая солдатским сапогом. Когда об этом узнала его мать, у нее вырвалось: «Пусть бы лучше у меня нога заболела, только бы прошла у сына!» Вскоре она сломала ногу, зато у сына к моменту прыжка нога оказалась совершенно здоровой. Правда, в полете он умудрился прищемить себе одно яичко, и оно потом слегка побаливало.

Наташа, пронзительно взглянув на мужа, тихо сказала:

— Это я взять на себя уже не смогу.

Супруг, поняв ее намек, возмутился:

— Ты что же, хочешь, чтобы я тоже себе яйца прищемил?! Нет уж! Мне еще пригодятся. Слушай, а может, лучше дедушка пострадает? Ему все равно без надобности…

Оленька принесла чай мне и Ефимке.

— Шоколад «Сказки Пушкина», Анастасия Александровна, ничего?