Точка просчета. Необременские музыканты - [101]

Джем поежилась и инстинктивно придвинулась ближе к Бейн.

Они прошли почти до самого конца и остановились, ожидая, когда смотритель выберет из огромной связки ключей нужный им. Тот не торопился, поднося один за другим к лицу и подслеповато щурясь. А затем, отперев камеру и вложив ключ в ладонь Марта, мужчина отошел в тень, показывая, что не собирается слушать разговор с пленником.

Свет факелов выхватил из плотной душной темноты нутро камеры. Земляной пол, неровные стены, кольца для цепей, вбитые в высокий и толстый железный стержень в противоположном конце камеры. И больше ничего: ни тонкой подстилки, ни просто наброшенной на пол соломы, ни каких-либо вещей — только вырытое там же, в углу, углубление, судя по запаху, предназначенное для справления нужды. Та же могила — только чуть большего размера и вместо гроба тяжелая хватка оков на запястьях.

Человек, до того безвольно повисший на цепях, вскинул голову и тут же зажмурился. За несколько дней, проведенных в абсолютном мраке, его глаза, видимо, отвыкли от света.

Джем и Бейн обменялись короткими взглядами: девушки поняли, почему заключенные добровольно соглашались работать на нижнем ярусе. Жар доменных печей и адские нагрузки были ничем в сравнении с ощущением тесной и темной могилы, когда в тишине и одиночестве ты в какой-то момент перестаешь понимать, жив еще или уже умер — и теперь эта мука будет длиться вечность.

Узник, часто моргая, пытался разглядеть своих гостей. Те, в свою очередь «любовались» мужчиной. Барон вовсе не был уродом, как представлялось девушкам. Олдер и Елент знали это и так, не раз пересекаясь с Камудзора при дворе. А Джемма и Ориел в недоумении рассматривали высокого стройного мужчину с узким породистым лицом и строгой гармонией черт. Несмотря на работу палачей, барон по-прежнему, даже в столь незавидном положении, сохранял внешнюю привлекательность. Увидев, наконец, посетителей, Камудзора, гордо вскинул голову.

— Ваше величество, Ваше преосвященство, леди… польщен вашим визитом, — почтительно поприветствовал всех узник, каким-то непонятным образом в полутьме поняв, что Бейн и Джем — девушки. — Вы выбрали неудачный подарок, отец Март. Предпочитаю более юных.

— Господин барон, оставьте свои фантазии при себе, — сквозь зубы процедил инквизитор. — Вижу, камера сделала вас весьма словоохотливым. Тем проще, я задаю вопросы — вы отвечаете.

— Спросите вежливо, и я все расскажу, — улыбнулся Камудзора.

— Ты ответишь в любом случае, — заверил его Олдер и закрыл изнутри дверь. — Давай же, промолчи и доставь мне удовольствие лично превратить твое лицо в кровавую кашу! Кому ты продавал детей, тварь?!

Если вначале заключенный упрямо поджал губы, будто провоцируя его величество выполнить это обещание, то последний вопрос явно удивил Камудзора. Мужчина нахмурился и пристально посмотрел на Эйнхеля, будто бы ожидал пояснений, но когда тишина стала затягиваться, заключенный тихо напомнил:

— Меня обвиняют не в работорговле, мой король, — он сделал особенный акцент на частице «не», — кажется, вы перепутали камеры, ваше величество. Ваше преосвященство?

Барон повернулся к Еленту, но глава инквизиции хранил мрачное молчание. Девушки, встав позади главы инквизиции, пока тоже не спешили с вопросами.

Олдер сделал широкий шаг вперед и резко ударил основанием ладони мужчину по лицу. Раздался короткий хруст и вскрик. Узник попробовал отпрянуть, но цепи не позволили. Эйнхель же невозмутимо обтер ладонь о рваную робу барона.

— Остановимся на сломанном носе, или мне продолжить?

— Ваше величество, — голос Камудзора дрогнул, но сделав глубокий вдох, мужчина взял себя в руки и дальше продолжил мягким, упрекающим тоном: — Как это низко — все преступления, произошедшие в Бермене с детьми, свалить на меня! За своё я отвечу, господа, не сомневайтесь. Но чужие грехи брать не стану. Вы уж простите за подробность, но ни одного из своих подопечных я ни к чему не принуждал, все было исключительно добровольно.

— Что?! — не удержавшись, свистящим шёпотом переспросила Джемма: — Добровольно?! Мы говорим об одних и тех же беспризорниках, у которых никогда не было ни воли, ни выбора? И которые готовы на все, что угодно, лишь бы не остаться голодными ночью на холодной улице?!

— Нашел, чем хвастаться, — низко прорычала Бейн, солидарная с поступком Олдера. У нее тоже возникло желание почесать кулаки о лицо Камудзора.

Елент, поняв, что разговор уходит в совсем другую сторону, вынужден был напомнить друзьям о цели их визита:

— То есть, господин барон утверждает, что не причастен к похищению детей и беременных женщин?

Камудзора тихо рассмеялся.

— Никогда не находил удовольствия в общении с беременными женщинами, — мужчина, лицо которого было залито кровью из переломанного носа, безумно оскалился. — Что же касается торговли… ваше преосвященство, вам же прекрасно известно, что я богат. Зачем, ну скажите, зачем же мне нужно было кому-то продавать своих подопечных, в которых я так долго и старательно вкладывался? Это бессмысленно и нелогично! Леди, я понимаю, что вы видите лишь скованного монстра, но попробую воззвать хоть к вашему разуму, ведь его величество привык больше слышать сердце. Последние месяцы я, наоборот, пытался хоть как-то прекратить эти странные исчезновения. Уже и не знал, кому платить и на кого думать. Все мои усилия были напрасны…