Точка - [9]

Я осторожно ступаю за ней, прохожу, отражаясь в большом самоваре, мимо круглого стола, застланного кружевной скатертью, протягиваю руку к зеркалу и… просыпаюсь. Рука лежит на прохладной обложке фотоальбома о творчестве Дюрера. Открываю наугад. «Мария с гвоздикой». Одна из моих любимых картин.

То самое место и то самое время.

Третий день переписи населения с утра встретил проливным дождём. Октябрь в этом году не баловал солнечными днями. Я люблю время листопада. У каждого оно своё, это время. Прекрасен ранний, августовский, момент увядания, когда первые жёлтые самолётики осени срываются с зелёных ветвей лета и, весело скользя, приземляются на яркие пятна астр, георгин, гладиолусов. Однако особенно хорош для меня момент позднего листопада. Люблю смотреть, как рано утром после первых заморозков в полнейшей тишине летят навстречу неизбежной зиме зрелые письма лета. Торжественное, многоцветное увядание.

Но сегодня был совершенно не тот день. Ветер трепал ветки, листья нервно срывались с деревьев и летели, оголтелые, к небу, потом к земле, бросались друг к другу на помощь и обречённо падали в грязь. Я открыла зонт, прижала покрепче свой зелёный портфель и вышла из подъезда.

Утренняя разминка на переписном участке, дежурный обмен мнениями с коллегами по цеху, и вот оно – счастье! Блестит и переливается стёклами окон, зазывая в один из многоквартирных домов по улице Немига. Счастье переписчика: чтобы все были дома и ответили на предложенные вопросы максимально быстро.

Часам к пяти, основательно вымокнув и заполнив все имеющиеся переписные листы, я отнесла их в главный штаб и по пути домой снова решила зайти в ЖЭУ: всё-таки стоило поинтересоваться личностью хозяйки квартиры номер два дома по улице Раковская. К тому же странный сон не давал покоя. И неожиданная просьба…

Мирра Львовна вчера, после ухода незваного гостя, долго молчала, потом, видя, что я собираюсь уходить, совсем как-то по-детски приложила к тощей груди свои ивовые руки и попросила навестить её ещё один только раз. И такая в её глазах стояла тоска, что отказаться было невозможно. Тем более что переписной лист на неё я так и не заполнила.

– Девушка, подскажите, а где можно найти дворника, который убирает территорию двухэтажного дома на Раковской? – я назвала номер особняка.

– Дом, который выкупила фирма? – девушка лет восемнадцати старательно перебирала бумаги на столе, одновременно разговаривая со мной и поглядывая на экран бормотавшего в углу телевизора.

– Фирма? Какая фирма? Там же люди живут. Как может фирма купить дом вместе с жителями?

– Подождите, сейчас вспомню название. «Июль-сервис», кажется. Да, точно, частная строительная компания «Июль-сервис», – девушка пожала плечами. – Знаете, я эту историю не совсем хорошо знаю. Подойдите к нашему начальнику, она вам подробнее расскажет.

Начальником ЖЭУ, к моему удивлению, оказалась Мария Владимировна Кошелева – наша соседка. Редкая удача – встретить в незнакомом учреждении почти родного человека – соседа по лестничной площадке. Хотя, по-моему, она мне обрадовалась гораздо больше, чем я ей.

– Людочка, да ты вымокла вся! Заходи быстрее. Сейчас чаю поставлю, напою тебя, отогрею. День сегодня ненастный. А ты, я вижу, в переписной кампании принимаешь участие?

Я обречённо кивнула и пододвинулась ближе к обогревателю.

– Да, несладко вам приходится. Устала, милая?

Я снова кивнула и попыталась обнять закипающий чайник.

– Мария Владимировна, я к вам по делу. Скажите, что вы знаете про двухэтажный дом, который по улице Раковской расположен. Он у вас в подчинении числится.

– Это тот, который расселили недавно? Да что я скажу? Дом старый, их несколько таких осталось. У меня недавно телевизионщики были, фильм снимают. Документы спрашивали – как раз по истории улицы Островского. Так Раковская называлась с 1937 года. Знаешь, я ведь и сама некоторых фактов не знала. Вот, смотри, – Мария Владимировна достала из шкафа две увесистые, довольно потрёпанные голубые папки, туго перевязанные белыми тесёмками.

Она развязала тесёмки, и на волю выпорхнули многочисленные планы, отчёты, нормативные документы, касающиеся улицы Раковской.

«Именем Николая Островского улица стала называться с 1937 года. Старое название – Раковская. Жилой район вдоль улицы и севернее в XVIII–XIX вв. назывался Раковским предместьем. Застройка бывшего выезда из города на Запад, в сторону Ракова, начала формироваться еще в средние века. До революции это был квартал доходных домов, плотно застроенный и густо заселенный. Он славился ремесленниками, но почти не имел магазинов. Здесь находились униатская церковь, кармелитский монастырь, Петро-Павловский монастырь, от которого сохранилась Петро-Павловская церковь. Во время гитлеровской оккупации часть района входила в состав еврейского гетто.

Улица Островского, как и улица Немига, была запечатлена в кадрах кинофильмов “Миколка – паровоз” и “Руины стреляют…”.

В 1968–1973 гг. историческая застройка бывшего предместья была снесена в связи с реконструкцией улицы Немига. Частично сохранились каменные дома на улицах Островского, Витебской, Освобождения, Замковой, Димитрова.