Точка плавления - [11]

— Гейдж. Mais, пожалуйста, — и только, когда Брейди думал, что больше уже не выдержит и просто обязан взять дело в свои жаждущие руки, Гейдж наклонился для глубокого поцелуя. Рот Гейджа был генетическим чудом, мягкие губы, окруженные грубой щетиной. А этот поцелуй… он целовал Брейди так, словно завтра может наступить конец света.

С громким стоном, Гейдж отстранился, румянец на его щеках означал, что он близок к разрядке. Он удерживал свой напрягшийся член вдали от тела Брейди.

Нет. Этого не произойдет.

— На меня, Гейдж. Кончи на меня! — Брейди не волновало, что его голос звучал отчаянно. В этот момент он отдал бы все, чтобы заполучить струи Гейджа на себя.

— Брейди, — хриплый шепот. Гейдж прикрыл глаза и выстрелил на торс Брейди, покрывая все его уродливые шрамы. Великолепный беспорядок на ужасном беспорядке тела Брейди.

Такой чистоты Брейди не ощущал уже годы.

***

Брейди еще раз проверил свой телефон: 13:45. Время принимать очередную дозу Викодина, но он знал, что бы предпочел получить: старый добрый поток эндорфинов от секса. И даже нет необходимости доставлять удовольствие себе левой рукой, — на данный момент его единственной рабочей рукой, — потому что любимый метод доставки эйфории прямо сейчас находился в его постели. Гейдж все еще был здесь.

После душа Гейдж нежно обтер полотенцем чувствительную кожу Брейди, промокнул свою и заявил: “Пора на боковую”. Это было четыре с половиной часа назад.

Это был первый раз, когда в постели Брейди был мужчина. После того, как Гейдж потратил столько усилий, чтобы забрать его, привести домой и позаботиться о нем, в каждом возможном смысле слова, Брейди не мог прибегнуть к книге правил. Кончил, теперь уходи. Правила удерживали его в здравом уме, но они также возводили препятствия на пути каждого реального шанса на то, чтобы начать жить нормальной жизнью.

Для бедного ребенка родом из глуши, находящейся в восьми километрах от Батон-Руж[2], Брейди нравилось думать, что ему комфортно быть тем, кто он есть. Особенно когда его родители отвернулись от него, когда он признался в своей нетрадиционной ориентации в шестнадцать, а затем возобновили отношения, когда он стал героем после побега из террористического плена в Афганистане. Возвели его в ранг божества, когда выяснили, что Эли Купер, вскоре собирающийся стать мэром большого города Чикаго, был его братом и приятелем в морской пехоте.

Деньги, которые он стабильно посылал им раз в месяц, тоже поспособствовали этому.

Строгое воспитание Луизианы и последовавшая за ним служба в морской пехоте научили Брейди хорошему качеству: держать свои мысли при себе. Не стесняться их, но, конечно же, и не кричать во всеуслышание. Секс никогда не был проблемой до того, как его мир перевернулся вверх дном в пустыне, и потом… ну, он выяснил способы, которыми можно найти облегчение, не столь удовлетворяющие, как могли бы быть.

Ни один парень не хотел трахать Брейди с включенным светом, но он никак не ожидал, что настолько великолепный мужчина, как Гейдж, не будет считаться с правилами. Он мог закадрить каждого парня в комнате: гея, натурала, горячего, как ад, страшного, как грех. Если бы он хотел затащить в постель всю линию нападающих “Чикаго Бэарз”[3], он мог бы, наверное, провернуть это, сказав: “Привет, я — Гейдж Симпсон. Я сексуален, огромен, зарабатываю, спасая жизни, и в свободное время являюсь моделью для билбордов. Джей Катлер[4], наклонись и покажи мне свой белоснежный зад”.

Этим утром в душе Гейдж снова разрушил все правила, и Брейди это нравилось. Он жаждал этого. Вопрос был: что теперь?

— Эй.

Брейди повернулся к мягкому ото сна голосу и обнаружил Гейджа, проводящего рукой по своим спутанным светлым волосам, торчащим во все стороны, потому что он заснул с мокрой головой. Это движение приковало взгляд Брейди к бицепсам мужчины с татуировкам в память о его приемном отце и сводном брате, которые погибли в огне восемь лет назад. Гейдж натянул джинсы, застегнул молнию, но оставил расстегнутой пуговицу. От вида выпирающих тазобедренных костей, обрамляющих пресс, Брейди был готов упасть на колени в поклонении.

Должно быть, каджунская бабуля Брейди что-то наколдовала. Только темная магия могла объяснить, почему Гейдж был здесь.

Двигаясь с томной грацией, Гейдж направился к холодильнику и вытащил бутылку воды. Выпил половину одним глотком. Брейди замерев наблюдал, как гладкая, загорелая кожа его горла перекатывалась при глотке. Он хотел облизать эту шею и опуститься ниже.

Когда Брейди так и не смог вымолвить хоть пару слов, Гейдж ухмыльнулся.

— Итак, Шеф, должен ли я воспринимать твое молчание, как сожаление о том, что произошло пару часов назад?

Брейди удалось улыбнуться.

— Нет, вовсе нет, это было удивительно. Мне только жаль, что ты заскучал настолько, что заснул сразу после. Отличная работа “дееспособного взрослого человека”.

— Дерьмо, предполагалось, что я не буду давать тебе уснуть, верно? — Гейдж подошел вплотную и взял Брейди за подбородок, его глаза были полны заботы. Дьявольская Медсестра неоднократно повторила, чтобы Брейди находился с кем-то, кто будет удерживать его в сознании, чтобы убедиться, что он не впадет в кому. — Чувствуешь головокружение? Слабость? Путаницу в мыслях?