Точка Омега - [22]

Пришлось и Семену испытать все, чего он так хотел избежать: отсрочка рейса, ожидание в аэропорту, казенный запах гостиниц, автобусные трансферы и прочее, и прочее… Конечно, Греция была хороша – столько в ней было знаменитых древностей… Вместе с другими туристами они осматривали памятные места, обливались потом под излишне щедрым солнцем, восхищались красотами античной культуры.

Вечерами Семен чувствовал себя столь же наполненным, сколь и выжатым. И он начинал тосковать по дому, по любимому дивану, по чашке чая с печеньем «Мария»… Разглядывая разные проспекты и путеводители, каких всегда было много в отелях, он лишний раз убеждался, что картинка – это одно, а реальность – совсем иное. И только присев передохнуть на каких-нибудь развалинах, он иногда испытывал нечто особенное – вроде как попал на другую планету. Иногда вспоминался и остров, но как-то отстраненно, словно тот был где-то очень далеко, совсем в другой стране, в тридевятом царстве.

Случилось, однако, так, что их туристическая группа остановилась на ночлег в маленьком греческом городке на побережье и кто-то за ужином, в вечернем разговоре о местных достопримечательностях, упомянул знакомое имя миллиардера и то, что он и его семья похоронены на соседнем островке. Туристов туда не возят, однако островок можно разглядеть с берега. Прогуливаясь поздним вечером вдоль моря вместе с супругой, Семен то и дело напрягал зрение, вглядываясь в мглистую даль ночного моря и пытаясь разглядеть там этот самый остров. И ему даже казалось, что он его видит, – что-то там серело, белело, но был ли это тот самый остров или какой-то другой, сказать наверняка было трудно.

Ночь выдалась беспокойной. Семен никак не мог уснуть, с тоской вспоминая привычную постель дома, где и засыпалось и просыпалось легко, ворочался, боролся то с одеялом, то с подушкой, прислушивался к гулу моря, вставал покурить, нарываясь на недовольные сонные реплики жены, потом вдруг началось сильное сердцебиение и ему пришлось принять таблетку валидола. После этого ему удалось ненадолго уснуть, а когда он пробудился, было еще раннее утро. Правда, солнце уже встало, за окном были видны море, серые рыбацкие лодки, парящие над водой белоснежные чайки.

Семен быстро оделся и, выйдя из отеля, прямиком отправился к берегу. Теперь он и вправду разглядел там, посреди голубой равнины, зеленый остров с белеющим на нем маленьким храмом. Солнце слепило глаза, остров казался чуть размытым, и расстояние до него могло быть гораздо больше, чем представлялось на первый взгляд. Семен постоял некоторое время, согреваясь в жарких солнечных лучах, потом не спеша разделся и вошел в воду. Море приняло его ласково, вода была как парное молоко.

Пловцом Семен был так себе, но теперь это почему-то нисколько его не смущало. Он плыл себе и плыл, равномерно загребая руками и сильно отталкиваясь ногами. Ему было легко, море вроде как само несло, так что и остров, поначалу казавшийся далеким, мало-помалу приближался, увеличивался, уже виден был невысокий скалистый берег.

Чтобы немного отдышаться, Семен перевернулся на спину и плыл теперь совсем медленно, глядя сощуренными от брызг глазами на синеющее небо. Было ощущение, что он парит в вышине и именно небо так мягко покачивает его. Оно было совсем близко, ласковое, как и море, и плывущие по нему небольшие легкие облака, соприкасаясь, образовывали какие-то удивительные, похожие на античные скульптуры.

Потом он долго лежал на горячих камнях, ничком, сердце колотилось, как бешеное. Материк отсюда казался очень далеким, так что о возвращении Семен пока даже и не думал. Да и сил бы не хватило, точно. Пробирал легкий озноб, волнами прокатывался по телу, отчего оно то сжималось, то, наоборот, вытягивалось до судороги в икрах. Перебрал он с плаванием. Но зато остров – вот он, желтоватый песочек, выбеленная солнцем галька, сероватые скалы, белоснежный как на фотографии храм с небольшим позолоченным крестом на башенке. Зеленая трава вокруг аккуратно подстрижена, тишину временами разрывают лишь пронзительные крики чаек. Семен обошел вокруг храма, потрогал рукой аккуратно побеленную стену. Все было строго, соразмерно, чисто, ухоженно – кто-то за этим хозяйством приглядывал. Потом он снова спустился к морю, присел на камень, прислонился к выступу скалы и, глядя в бескрайнюю голубую даль, погрузился в дрему. Ему было хорошо.

Очнулся он, когда солнце стояло уже в зените. Припекло его, похоже, сильно – лицо и плечи горели, как будто по ним провели наждаком. На море был штиль, только легкая белая рябь у кромки земли, полого уходящей под воду. Правда, легкий прохладный ветерок все-таки веял, мягко касаясь воспаленной кожи и чуть-чуть освежая ее. И тишь стояла такая, какая бывает только в знойный полдень, когда даже чайки устраивают себе сиесту.

На берегу его, вероятно, вовсю разыскивали, тем более что оставленные им там вещи вселяли самые неприятные подозрения. Жена наверняка всех на ноги подняла, как же, ЧП, муж пропал. Не исключено, что вон тот курсирующий вдоль берега катерок, отсюда кажущийся не больше обычной лодки, снаряжен именно на его поиски. Он ведь и вправду пропал, а главное, ему совершенно не хотелось обратно, в туристическую мельтешню, и вообще никуда и ничего не хотелось, так его разморило.