Точка Немо - [28]

На обратном пути Чепмен увидел идущего к невестам полковника Фостера. Полковник постучался – и тонкий голос Ди ответил: «Входите». Чепмен понадеялся хоть мельком увидеть Ди, но солдат грозно прикрикнул:

– Чего ошиваешься?

Чепмен отправился обратно – на работу.

Ди и Данита засыпали Фостера вопросами о своем будущем, но тот был готов говорить только о пище, воде и прочем быте. Ди успокоила его, что еды у них даже больше, чем они могут съесть, и часть их пайка вполне можно раздать солдатам.

– У солдат свой паек, – отрезал Фостер.

– Но они голодные… ночью зашел один и ел рыбу, я так перепугалась, – брякнула Ди и поняла, что именно брякнула: Фостер тут же переменился в лице.

– Кто это был? Кто заходил сюда?

Ди промолчала – ничего хорошего для солдата такой вопрос не подразумевал. Фостер развернулся, открыл дверь.

– Кто был на дежурстве ночью?

– Саттерли, – мигом ответил дневной дежурный, – и Мак-Кеннон.

Фостер запер дверь, еще раз опросил невест, а после удалился.

Саттерли был помещен в запертый контейнер, в котором еще днем раньше томился Нейтан. Воровство на острове, конечно, наказывалось, но все-таки было не критично; а вот проникновение в контейнер невест являлось страшным преступлением, поэтому и задержание Саттерли, и скорый суд над ним были неизбежны.

Обговорить участь Саттерли с Судьей отправился Зилу как руководитель проштрафившегося клана.

– Казним перед матчем, – таково было резюме Судьи.

– Но его интересовала только рыба, невест он не трогал, – попытался отстоять позицию Зилу.

– Так у нас теперь проникновение в контейнер ничего не значит? И потом, откуда нам знать, что могло взбрести ему в голову, если бы его не спугнули! Или гибель девушек вас не беспокоит?

– Сэр, заверяю вас, мои люди не имеют к этому…

– Сначала найдите убийц Моники, а потом заверяйте! Может, это и был Саттерли?..

Зилу решил не перечить Судье. Речь шла о том, что после прошлого бала, несколько месяцев назад, одна из невест была изнасилована и убита – ее тело нашли на берегу. Зилу, в обязанности которого входили и полицейские функции, не смог найти убийцу. Вскоре произошло еще одно нападение на молодую девушку, которая осталась жива, потому что сама сумела убежать от преступника, но запомнить его лицо не сумела – он был в маске. Остров жил в страхе, некоторые даже запрещали своим женам и дочерям выходить из контейнеров с наступлением темноты; многие обсуждали бездействие и бестолковость Зилу, и это сказывалось на нем – военные медленно, но верно теряли авторитет. Пожертвовать Саттерли в такой ситуации означало бы немного поубавить народный гнев, – но опять же не для Зилу – ведь его люди не врываются в контейнеры невест.

В дверях дома Судьи Зилу разминулся с Диамидом и Орландо. Поскольку Диамид делал войлочную одежду, его знали практически все, он мог невозбранно ходить в «элитную» часть острова и имел доступ к Судье, а порой для него открывалась святая святых – склады, где он мог купить консервы, или кроссовки, или, например, крупу – все то, что составляло на острове дефицит. Диамид рассказал предысторию Орландо и то, что парикмахер хочет оставить его при себе. Судья немного поразмыслил и вызвал Нейтана, который подтвердил правдивость слов Орландо.

Решение было следующим – за внеочередное право взять на работу нарушителя Диамид оплатит полную амнистию Орландо и внесет в казну две сотни чипсов. Кстати, Орландо так и не понял, в чем провинился, – но на деле его вина была довольно тяжела – он сбежал от солдат, уклонился от распределения, посему назначенный Судьей штраф был весьма снисходительным, но все же достаточно весомым, чтобы для Орландо компенсация расходов Диамиду превратилась в настоящее долговое рабство. Орландо на самом деле даже не думал переживать об этом пресловутом рабстве, ибо у него уже родился новый план действий, полный отчаянной идиотии – собственно, как и все прежние его действия. В голове Орландо зрел план ПОБЕГА с острова, его мозг отказывался замечать преграды, будто из всех миллионов вариантов будущего остался только один, неизбежный и в сознании Орландо уже наступивший. В его глазах маячил образ Евы – прекрасной, юной, подтянутой, в белом пляжном платье. Орландо вылезает из моря после тренировки, а Ева бежит к нему, несет сок. Грудь Евы – упругая молодая грудь, четко очерченные ареалы темных сосков, ее крепкая задница, ее твердый живот, ее ласковые руки и длинные, черные, не выгорающие ни в какой солнцепек волосы, и стремление к ней, как к самой жизни – вот и все, что владело Орландо.

Проникнутый этой мечтой, до которой он мысленно уже дотянулся, Орландо стриг проституток и работяг – всех, у кого волосы длиннее двух дюймов, необходимых для валяния их в мыльном растворе, стриг и думал только о том, где бы взять лодку и продовольствие.

* * *

Кратко расскажем, как прошел день у остальных героев: Эмма и Джеральд работали на мусорном берегу так же уныло, как и в первый день. Джеральд, как помешанный, все путал и выводил из себя бригадира Мика, а Эмма все думала о том, что можно отправить Джеральда на другую работу, где он получит рыбы и другой вкусной и полезной еды, и может, и правда, его мозги встанут на место. Поразительно, но Эмма сосредоточивалась на мыслях о Джеральде, а не о покойной Мими, о которой муж в минуты относительного просветления одержимо твердил, искал ее, и, не добившись ответов, уходил обратно в свое сумрачное состояние.