Точка Джи-Эл - [32]

Если за ним кто-то и следил в аэропорту, то сейчас слежка в пределах визуального контакта отсутствовала. "Нет-нет, — сказал сам себе Фёдор, — никто не может знать, что я приехал. Ни-кто! Даже Антон, и тот не знает, я его сам должен найти".

При воспоминании об Антоне и от предвкушения встречи на душе потеплело. Он остановился, бросил взгляд на мутно-серое небо, одновременно лишний раз прощупывая людей, высыпающихся из дверей ближайшего терминала и ныряющих внутрь. Всё спокойно — и сам он спокоен. И он увидится со старым другом!

"Не расслабляйся особо! — напомнил внутренний голос. — Тебя как раз и послали всё проверить …"

Обогнув невысокую белую колонну, поддерживавшую крышу перехода, он направился к стоянке. Тёмнокожий таксист из ближайшего «йеллоу-кэба» поймал его взгляд, и Фёдор вопросительно дёрнул подбородком. Таксист кивнул, вышел, было, открыть багажник, но Пошивалов указал на свой небольшой саквояж:

— Это весь багаж, приятель!

Он бросил сумку в салон, и уселся сам.

Видимо, его внешний вид вызвал у таксиста доверие. Афроамериканец опустил разделительное стекло и поинтересовался:

— Стало быть, налегке путешествуете, сэр?

— Ага, — подтвердил Фёдор, — налегке удобнее.

Мужчина засмеялся и поинтересовался, куда ехать — Пошивалов назвал адрес.

— Манхеттен, — кивнул таксист, мягко трогая машину с места. — У вас там офис, сэр?

— Нет, я приезжий, — ответил Пошивалов, рассеянно оглядывая уплывающие назад постройки аэропорта JFK. — Приехал по делам фирмы.

Таксист покосился в зеркало заднего вида — пассажир, похоже, не слишком был склонен поддерживать беседу. Тем не менее, парень спросил, откуда он.

— Из Вашингтона…

— Из города? — Таксист не дал Пошивалову закончить фразу.

— Да нет, из штата! Я из Сиэтла.

Пошивалов назвал этот город, так, на всякий случай. Просто совсем недавно прибыл и самолёт из Сиэтла. Бережёного бог бережёт: если, мало ли что, будут искать и как-то выйдут на таксиста, не сразу подумают на рейс из Европы.

— А почему вы так обрадовались, если я из столицы? — Он усмехнулся.

— Да у меня там брат, тоже — таксист. Я сам там вырос, а потом сюда перебрался. В общем, родной город где-то.

— Понятно, — кивнул Пошивалов и достал наладонник.

— Дела? — тут же подал голос таксист.

— Совершенно верно, — подтвердил Фёдор. — Вы меня, пожалуйста, провезите так, чтобы через Бруклинский мост — хочу посмотреть на него, а я пока тут почитаю документы.

Таксист понимающе кивнул и с некоторым сожалением замолчал.

Пошивалов запустил на экране простенькую программку «Калейдоскоп» и под плавно меняющиеся хороводы узоров и геометрических фигур, помогавших расслабиться, задумался.

Позади остались восемь месяцев подготовки — да такой, какой он никогда ещё не получал, даже в ВДВ. Кир Францевич действительно происходил "не от мира сего" — в самом прямом смысле: тренировки были организованы во многих местах, и в основном в дальнем космосе.

Новый наставник Фёдора, а теперь и главный начальник, оказался прав: душевную боль удалось, если не вылечить, но сгладить существенным образом. Самое главное, существование Пошивалова снова стало осознанным. Никто не вернёт жену и дочку — даже орхане не умели поворачивать время вспять, но ощущение собственной нужности ему вернули. Нужности всем людям, хотя они, люди Земли, об этом даже не догадывались.

Фёдору сейчас было даже жаль ту чёрную таможенницу. Просто она, как и многие из так называемых афроамериканцев — термин, придуманный в угаре шизофренической политкорректности — пока не могла избавиться от комплекса неполноценности. Потому и делила мир на белых и чёрных в подсознательную отместку европейцам за годы рабства своих прабабушек и прадедушек. Она, как и многие другие земляне, занятые «домашними» распрями, не понимала, что за стенами дома под названием Земля подкарауливают более серьёзные проблемы.

Что было самым обидным — этим людям, коих, увы, подавляющее большинство, нельзя рассказать, как обстоят дела на самом деле. Людям многое пока нельзя рассказать открыто, и поэтому Землю приходится защищать тайно. И он теперь один из солдат этого скрытого и от простых граждан, и от земных правительств, "звёздного МЧС", своего рода "человек в чёрном".

Когда Фёдор, более или менее, уяснил реальное положение дел, он впервые за долгое время улыбнулся и спросил Кира Францевича, дважды навещавшего его во время спецподготовки:

— Не ваши ли подкинули в Голливуд идею этого фильма?

Его куратор одобрительно кивнул:

— Фёдор, мне нравится, что ты начал наконец улыбаться. Память о горьком прошлом не должна чрезмерно тяготить, поверь. Ты не виноват, что выжил в той аварии на шоссе. Ты считай, что и твои родные живы — пока ты о них помнишь. И ты сам во многом жив памятью о них. Поэтому — живи!

— Пока я помню, я живу, — ответил Пошивалов строчкой из давно забытой песни, снова становясь серьёзным. — Кир, ты не ответил на мой вопрос: неужели в Голливуде сами придумали "Людей в чёрном"?

— Ну а ты как думаешь? Мы не можем сказать правду — пока не можем, но надо же как-то исподволь внушать людям хотя бы самые общие моменты истины. Пусть и в такой гротескной форме. Кстати, знал бы ты, какой политический скандал разразился из-за этого фильма.