Точка Боркманна - [70]

– Это было в тот год, когда Симмель уехал в Испанию? – спросила она, отмечая с удивлением, насколько велико ее любопытство, несмотря ни на что. Она слушала его рассказ, и он задевал ее за живое, словно это были ее собственные раны… возникало чувство, что ее положение и ее собственное отчаяние – лишь отражение чего-то огромного и неохватного.

Все страдания мира?

Победа зла?

«Или все дело в этом проклятом упрямстве, о котором все говорят, – подумала она. – Упрямстве… и силе, которая подпитывается из двух источников… и мое вечное стремление отложить рождение ребенка. Может быть, это оно и есть? То же самое, если разобраться? Но даже если это и так – какая, в сущности, разница?»

Ее мысли разбрелись, она потеряла нить. Она покрепче сжала руки, но через несколько секунд уже не чувствовала их – руки отнялись, исчезли, так, как развеялись ее тщетные попытки следовать ходу собственных мыслей.

– Да, – ответил он наконец. – Это было в тот самый год… Вскоре после того случая он уехал… и вернулся весной этого года, как и все остальные. Само собой, это знак, если все трое вдруг снова появились здесь с интервалом в несколько недель. Только не говорите, что это случайность. Это был знак от Витте. От Витте и Хелены – это так очевидно, что просто невозможно этого не увидеть… Сможет ли кто-нибудь понять меня?

В его голосе снова зазвучали металлические нотки. Оскорбленное достоинство, глубокое возмущение. Как будто не он сам все это сотворил. Как будто он не несет ответственности за убийства.

Словно он был всего лишь орудием…

Внезапно она вспомнила, что сказал однажды Вундермаас, не дословно, но по сути – что-то типа того, что за каждым убийством стоит необходимость, вынужденность, которая гораздо сильнее, чем при всех других преступлениях; не будь ее, убийства никогда не совершались бы… были бы просто не нужны.

Если бы существовала альтернатива.

Необходимость. Скорбь, решимость и необходимость… да, она понимала, что именно так и обстоит дело.

Она ожидала продолжения, но его не последовало. Лишь тяжелое дыхание, разрезающее темноту, и у нее возникла мысль, что именно сейчас, в этот момент затишья, решается и ее собственная судьба.

– Что ты собираешься делать со мной? – прошептала она.

Возможно, она поторопилась. Возможно, ей просто не хотелось, чтобы он успел додумать свою мысль до конца.

Но он не ответил. Поднялся и попятился к двери.

Закрыл дверь и задвинул засовы.

Она снова осталась одна. Прислушалась к его удаляющимся шагам и скорчилась в уголке. Натянула на себя одеяла.

«Остался один, – подумала она. – Ему осталось рассказать еще об одном. А что потом? Что потом?»

48

Если бы он обладал способностью предвидеть будущее, хотя бы на несколько часов вперед, вполне возможно, что отказался бы от обеда.

Для того чтобы как можно скорее двинуться в сторону Кальбрингена. Но в сложившейся ситуации – когда развязка этой затянувшейся истории уже была у него почти в кармане – он решил позволить себе немного попировать в погребке Арноса – рыбном ресторане, который запомнился ему по семинару двадцатилетней давности.

К тому же ему нужны были еще парочка часов, чтобы переварить все это в спокойной обстановке… важно было продумать, как он отрежиссирует последний акт этой драмы. Палача нужно задержать как можно более безболезненным способом… и следует досконально изучить вопрос о мотивах. Оставалась еще проблема с инспектором Мёрк. Вероятно, существовало немало шансов наломать дров, если вспомнить слова Баусена: «Все давно уже летит в тартарары».

Так или иначе, лучшего сопровождения, чем хороший обед, он в эту минуту не мог себе представить.

После груши в коньяке и кофе он уже определился в некоторых вещах… выстроил стратегию, где шансы на успех казались ему хорошими, а риск навредить инспектору Мёрк – минимальным.

Конечно, если она до сих пор жива. Естественно, ему хотелось в это верить, но вероятность в данном случае могла не сработать.

«Вероятность? – подумал он. – Из этого случая мне придется сделать выводы».

Часы показывали половину четвертого. Он расплатился, покинул свой столик у окна и направился в вестибюль к телефонной кабинке.

Три звонка. Первый – Баусену, сидящему в своем гнезде, затем Мюнстеру – интендент не отвечал на телефон в дачном домике: конечно, еще не вернулся с прогулки с Сюнн и детьми. А затем Кропке в участок.

Разговор с инспектором отнял у него минут пятнадцать, тот явно не мог угнаться за новыми поворотами, но когда Ван Вейтерен наконец повесил трубку, у него возникло чувство, что все получится по плану.

Он двинулся в путь около четырех часов и где-то в паре миль от Ульминга стал замечать, что лампочка генератора мигает. Вскоре она уже светила постоянным тревожным светом, и, сколько он ни чертыхался, ни стучал кулаком по приборной панели, это не помогало… Наоборот, проклятая машина стала терять скорость, и, когда перед глазами возникла табличка «автомастерская», он понял, что выбора у него нет.

Еще раз смачно выругавшись, Ван Вейтерен включил правый поворотник и свернул с шоссе.

Нужен новый генератор, констатировал молодой автомеханик, едва взглянув под капот… трудно что-то сделать в тот же день. Он засунул руки в задние карманы джинсов и напустил на себя извиняющийся вид. Ван Вейтерен изверг такой поток брани, что небесам стало жарко.