Точка бифуркации - [35]

Что я офигел, было очевидно всем. Ольга Александровна в последний раз отловила меня в рекреации и сказала, что надеется на успешное завершение четверти и что больше за меня хлопотать будет некому. Кстати, её беременность была совершенно очевидна. Как только я в декабре этого не заметил? Пообещал, что закончу четверть хорошо, хотя бы из благодарности за то, что она тратила на меня нервные клетки, вместо того чтобы думать только о будущем ребёнке.

На следующий день завуч представила нового классного руководителя – учителя математики. Его, кстати, Сергей Сергеевич зовут. Он здорово умеет объяснить алгебру, но в качестве классного дебютировал. Мне показалось, что он немного стеснялся ответственности. Но у нас класс не из хулиганов. Правда, и он, уже в новом качестве, попенял мне, что я запустил учёбу, особенно алгебру, а ведь у меня талант. Когда выяснилось, что я не сделал домашнюю, то повторил те же слова, но уже перед классом. Варвара посмотрела на меня жалостливо. Само по себе это было неожиданным, но, что окончательно добило, предложила списывать у неё, если не хватает времени. Трогательно получить столько заботы от камня. Обещал подумать.

Однажды Валерий Михайлович снабдил нас деньгами, и мы поехали покупать Марине новые зимние ботинки. Шнурки на старых были ещё ничего, но всё остальное развалилось. Подошва в нескольких местах отщелилась и грозила отпасть. Я решительно повёл Марину в магазин на Красном проспекте, где сам покупал обувь. Удобная обувь для меня важна, а родителям ходить по магазинам со мной было некогда, да я и сам считал себя взрослым.

Войдя в обувной, Марина остановилась на пороге. Продавец-консультант с удивлением взглянула на неё и на меня. Я – стопроцентное попадание в их покупателя. Марина из тех, что заходят, видят цену и уходят брать обувь от худших китайских производителей. Вообще, у неё с собой было две с чем-то тысячи. Можно купить на рынке дешёвенькие зимние сапожки, со скользящей подошвой и дурновкусной расцветки. На полсезона. Цены на зимнюю обувь в магазине начинались от десятки.

– Здесь очень дорого, – Марина развернулась ко мне.

– Тут сейчас скидки, зима заканчивается. Нам двух тысяч хватит.

Я соврал. Действительно, здесь были скидки, потому что зима заканчивалась. Но на две тысячи, конечно, в этом магазине и тапочек домашних не было. Однако у меня в кармане лежала банковская карта, и я хотел купить сапоги сам. На карте у меня всегда есть деньги, мама и отец туда их периодически подбрасывают на поездки, покупки и просто чтобы было. Меньше десяти тысяч никогда не лежит. Сэкономлю на своих покупках.

Крепко взяв за руку, чтобы не вырвалась, я провёл Марину к стенду с женской зимней обувью. «Что-то конкретное?» – спросила продавец, стараясь подавить в голосе нотки глума. Очень хороши были ботинки за одиннадцать. Кожаные, с плотным текстилем вставки, с круглым мыском, высокие настолько, чтобы снег не засыпался. Но у них были ярко-лиловые зажимы и часть подошвы. С плотными тёмно-синими джинсами и синтепоновыми чёрными штанами, которые Марина надевала в особенно холодные дни, не монтировались никак. Полусапожки мне не понравились покроем. В ботильонах Марину я не мог представить. На сапоги у меня хватило бы, но они тоже были не в её стиле.

– Есть что-то для зимы, типа ботинок? – я сдался, обратившись к продавцу, и сразу уточнил: – Цена не важна.

– Может быть, зимние кроссовки? – произнесла продавец с сомнением, показав на кожаные чёрные кроссовки с мембранной подошвой. – Какой размер у девушки?

– Какой у тебя размер ноги? – повторил я.

– Тридцать седьмой, – отозвалась Марина.

Продавец-консультант, оставив нас под наблюдением коллеги, ушла за кроссовками нужного размера.

– Почти четырнадцать тысяч, – рассеянно сказала Марина, посмотрев на ценник, прикрепленный к шнуркам. – У меня нет таких денег.

– Говорю же, скидки, – сказал я, пытаясь придать лицу бесстрастное выражение. – Давай мне свои две тысячи, я заплачу.

– Я сама, – Марина всматривалась в мои глаза, пытаясь распознать ложь.

– Нет, у меня есть скидочная карта, – я достал её из нагрудного кармана и потряс. – Она оформлена на меня. Платить буду я.

– Ты врёшь мне, – безапелляционно и с особым металлом в голосе произнесла Марина.

Не так сложно догадаться: с четырнадцати до двух скидок не бывает. И ещё глаза меня выдали. Но я попытался.

– Нет, – сказал я, а в голове вертелось: «Пожалуйста, поверь мне, я никогда тебя не обманывал».

– Будете мерить? – спросила подошедшая продавец.

– Нет, – ответила Марина.

– Да, – ответил я.

Открыв коробку, я взял правый кроссовок, вытащил изнутри картонную вставку и, сев перед Мариной на колени, принялся расшнуровывать ей ботинок.

– Я сама, – сказала она и, присев на пуфик, всё же стала снимать свои ботинки.

Отдав кроссовок, отвернулся, отошёл так, чтобы Марина не могла видеть лица продавца, посмотрел, нет ли где-то зеркала, где Марина могла бы увидеть моё отражение, мысленно бросил монетку – орёл.

– Скажете ей, – обратился я к продавцу, – что эти кроссовки стоят две тысячи. Две двести максимум.

Продавец, следившая, как там за моей спиной обращаются с кроссовком модного бренда, замерла и, словно тоже имела проблемы со слухом, непонимающе посмотрела мне в лицо. Хорошая попытка по глазам угадать, не дурачусь ли я или, хуже того, не сумасшедший ли.