То, о чем знаешь сердцем - [43]

– Нет. Сама справлюсь.

Захожу в дом. Выдыхаю.

Поворачиваю налево и иду по полутемному коридору, который освещен лишь полоской света из дальней комнаты справа. Собираюсь пройти мимо, но вдруг замечаю кое-что внутри и останавливаюсь.

В нерешительности стою у приоткрытой двери, не собираясь давать волю любопытству. Оглядываюсь, желая убедиться, что Колтона сзади нет, и от этого мне становится стыдно. Но когда понимаю, что я здесь одна, интерес берет верх, и я захожу.

У меня перехватывает дыхание. Стены комнаты увешаны длинными полками. На них стоят бутылки разных форм и размеров, и в каждой находится кораблик, который словно плывет по гладкой стеклянной поверхности. Та, что привлекла мое внимание, крупнее всех – она больше похожа на огромную вазу, которая лежит на боку. А внутри нее красуется гордое судно с высокими мачтами и широкими парусами. Кажется, словно их наполняет невидимый ветер. С ним соседствуют кораблики поменьше. Как жаль, что мне неизвестны их названия. Одни бутылки округлые и совершенно прозрачные, другие – квадратные, третьи сделаны из такого толстого стекла, что суда за ним имеют размытые очертания.

Не могу удержаться. Захожу внутрь и беру в руки одну. В ней размещен небольшой кораблик, похожий на пиратский, с темными прохудившимися парусами, которые будто развеваются на ветру. Осторожно кручу бутылку в руках, поднимаю ее над головой и разглядываю дно. Хочется понять, как кораблик оказался внутри.

– Это «Эссекс», – раздается сзади голос Колтона.

Я подпрыгиваю от неожиданности. Открываю рот, чтобы все объяснить, а потом неловко ставлю бутылку на полку и вновь чувствую себя бесконечно виноватой. Но он вновь берет ее.

– Прости, – говорю я. – Я не хотела. Просто шла в ванную, но вдруг увидела кораблики и не смогла удержаться… Это твоя комната?

Колтон смеется, потом возвращает бутылку и окидывает взглядом полки с кораблями.

– Да, – отвечает он.

Я тоже озираюсь. Исследую не только полки, но и письменный стол, на котором почти ничего нет, кроме пары семейных фотографий в рамках и лампы на регулируемой ножке. Рядом стоит кровать, которая аккуратно застелена простым голубым одеялом. На стене над изголовьем стилизованным старомодным шрифтом выведена цитата, которая кажется мне смутно знакомой:

«Кораблю безопасно в гавани, но не для этого строят корабли»[5].

Перевожу взгляд на тумбочку – на ней бутылка воды, стопка книжек и два ряда оранжевых баночек с лекарствами. Быстро отворачиваюсь – он бы не хотел, чтобы я обратила на это внимание. Снова смотрю на полки с корабликами.

– Ты их коллекционируешь?

Колтон прочищает горло, то ли нервно, то ли смущенно.

– Вроде того. Я сам их делаю.

– Сам? – Кажется, в комнате их несколько десятков. – Все до единого? Вот это да!

– Ага. Обычно я об этом никому не рассказываю. – Он улыбается и продолжает скользить взглядом по полкам. – Это же стариковское хобби.

Я едва сдерживаю смех.

– И вовсе не стариковское, – пытаюсь подбодрить Колтона, но звучит неубедительно. Вероятно, потому, что он прав.

Колтон поворачивается ко мне.

– Именно стариковское. Как раз дедушка и научил меня этому ремеслу несколько лет назад. – Он ненадолго замолкает. – Дедушка называл их «бутылками терпения». Старые моряки когда-то делали их из всего, что попадалось под руки, когда долгими месяцами бороздили морские просторы. Хороший способ скоротать время.

Я наблюдаю за тем, как он смотрит на модели кораблей, за легкой улыбкой на его лице. И все его слова вдруг складываются в моем сознании, подобно кусочкам мозаики. «Несколько лет назад», «бутылки терпения»…

– У меня было много свободного времени, – добавляет Колтон. – И дедушка помог мне его заполнить. Однажды он принес набор для моделирования, поставил его на стол передо мной, и мы мастерили кораблик до тех пор, пока не закончили. – Он демонстрирует мне одну из бутылок и снова улыбается. – Ты взяла мою самую первую модель.

– Можно? – спрашиваю я.

Колтон подносит ее поближе ко мне, и я внимательно рассматриваю крошечные паруса.

– А как ты помещаешь их внутрь?

– Это магия, – говорит Колтон.

Я пихаю его плечом, и у меня внутри все трепещет.

– Нет, ну правда. – Я стараюсь говорить серьезным тоном. – Что для этого нужно сделать?

Колтон поворачивается и нежно накрывает мои ладони своими, и вот мы уже вместе держим бутылку. Он смотрит на меня сквозь изгиб стекла, согревает руки теплым прикосновением.

– Сначала строишь кораблик вне бутылки и особым образом складываешь его. Затем помещаешь модель внутрь, надеясь, что все сделал правильно, тянешь за нити и расправляешь мачты и паруса. Если повезет, увидишь настоящее чудо – то, как он поднимается и оживает.

Колтон замолкает и смотрит на судно сквозь толстое стекло, а я не могу оторвать от него глаз. Представляю, как он, бледный и худой, сидит в этой комнате с дедушкой, терпеливо строит крошечные модельки и ждет своего собственного чуда…

– Это несложно, – продолжает Колтон после долгой паузы. – Просто каждый кораблик очень хрупкий.

«Хрупкий». Это слово напоминает о рыжей медсестре, которая рассказала мне о сердце Колтона.

– Они такие красивые, – говорю я. – Ты все еще делаешь их?