То ли быль, то ли небыль - [102]

Теперь вам легче будет сполна оценить события, о которых я собираюсь рассказать. В два часа того дня Блюм должен был читать на нашем факультете первую лекцию недельного цикла. Это означало, что примерно в час мы должны были выехать из дому. После завтрака, часов в десять утра, Блюм объявил, что отправляется в супермаркет за сигаретами, потому что форменное безобразие, что в доме нет сигарет. В данном конкретном случае сигарет в доме не было не только потому, что никто из нас не курит, а ещё и по моему злому умыслу – я полагала, что Блюму с его измученным сердцем не полезно поддаваться этому пороку, не хотела его поощрять и надеялась, что «на нет и суда нет». Но не тут-то было. Блюм взял свою палку, отправился в супермаркет – и пропал. Супермаркет был в двух шагах от нашего дома, даже блюмовским шагом максимум минут пять ходьбы… Когда он не вернулся через полчаса, я начала волноваться, через сорок минут помчалась в супермаркет, но его там не было, и никто ничего путного не мог мне сообщить. Через час я уже не находила себе места, мы с Володей прыгнули в машину и начали колесить по району, время от времени заскакивая домой посмотреть, нет ли сообщения на автоответчике. Дело шло уже к часу дня, я была в ужасе и расспрашивала работников ближайших автозаправок и бизнесов, не видел ли кто-нибудь из них поблизости «Скорую помощь», подбиравшую пожилого господина с палкой. К счастью, никто ничего такого не видел. Я терялась в догадках..

Наконец в один из наших заскоков домой раздался телефонный звонок.

– Приезжай немедленно меня забрать, – сказал Блюм приказным тоном, занимая наступательную позицию и предваряя мои вопли. Впрочем я и вопить-то в этот момент как следует не могла, у меня в мозгу стучало только одно – слава Богу, живой!

– Где вы?

– Около мормонской церкви.

– Замечательный ориентир, – прорычала я, – у нас в городе пятьсот двадцать девять мормонских церквей.

– Хорошо, сейчас с тобой поговорят.

Милый женский голос сообщил мне по-английски необходимые ориентиры, и минут через десять я уже подбирала на углу улицы слегка смущённого Блюма с палкой, пачкой сигарет и огромной котомкой яблок и груш в руках.

– Это ещё откуда?

– Мне дала та женщина, к которой я зашёл.

– Какая женщина? Зачем зашёл?

– Я вышел из супермаркета через заднюю дверь вместо передней, задумался и пошёл не в ту сторону. Шёл, шёл, смотрю – что-то твоим домом не пахнет. Я пошёл назад, думал скостить дорогу и окончательно заблудился. Потом увидел – в одном дворе женщина возится в саду, но пока я подошёл, она ушла в дом. Дверь она оставила открытой, я и вошёл. Она сначала очень испугалась, но потом мы разговорились, я сказал ей, что заблудился – кстати, как это по-английски? – она перестала меня бояться и разрешила тебе позвонить. Очень милая женщина, мы замечательно побеседовали, она напоила меня вкусной водой и угостила грушами и яблоками из своего сада. А эти просила передать тебе, так что видишь, я не зря сходил за сигаретами.

– Вы понимаете, что она могла вас застрелить?! – дуэтом заорали мы с Володей.

– По-моему, она сначала так и хотела, но потом взглянула на меня и угостила грушей. Я ей очень понравился. У неё хороший вкус. А ты что смотришь на меня, как ведьма?

– Я битых два часа носилась по району, расспрашивая встречных-поперечных, не видел ли кто неотразимого красавца, этакого Марлона Брандо, с клюкой, ломаным английским и сонмом поверженных мормонских матрон вокруг. Я уже собиралась ехать в университет, отменять семинар и объяснять, что профессор сегодня лекцию читать не может, потому что в данный момент фотографируется для обложки журнала «Плэйбой».

– Фу, какая злая, – поморщился Блюм. – Перестань ведьмиться. Жаль, что я не познакомил тебя с той милой женщиной, тебе было бы полезно посмотреть, как выглядят добрые и отзывчивые люди.

Я хотела зарычать в ответ, но тут мы подъехали к университету…

– Надо же, яблоки дала! Груши! А ведь могла бы и бритвочкой, – долго ещё переживал Володя, прилежный читатель отдела происшествий местной газеты, перефразируя известный анекдот об Ильиче…

Что есть, то есть – обаяние Блюма было неотразимо.

…Блюм присылал мне из Москвы чудные письма и стихи, некоторые грустные, другие забавные, часто смешанные русско-английские:

Когда возможностей поменьше,

Смотри придирчивей на сорт…

Я не люблю ученых женщин,

Которые не Рапопорт.

Нет на свете ни чужих, ни наших,

Все преграды на пути круша,

Борется отчаянно Наташа

В одиночку против США.

Идя сквозь жизнь по перекресткам сплетен,

Под грудой тяжкою незавершенных дел,

Какую женщину в Америке я встретил!

Какую женщину в России проглядел…

Устав от химфизичных морд,

От бардака и неуюта,

I came to charming Рапопорт

First Science-Lady of the Utah.

I stay here only one short week

И раз в два года или реже,

Но кажется, уже привык

Быть рядом с нею – what a pleasure!

Мне нравились не все его стихи и не вся проза, и я откровенно ему об этом говорила. Блюм критики от меня не терпел, спорил и сердился. Чтобы заранее меня обезвредить, на книге стихов сделал мне такую надпись: «Наташке. Эти стихи нравятся людям с сильно развитым художественным вкусом. Помни это, читая. Л.».