То ли быль, то ли небыль - [100]

Ветеранам и участникам…

Мой друг Ян Кондрор – один из самых остроумных людей, которых я встречала в жизни, а жизнь меня в этом отношении не обидела. Ян – химик-элементорганик, до переезда в Германию он трудился в соответствующем институте Академии наук. Его работы были известны за рубежом, и ими заинтересовался немецкий коллега, работавший в близкой области. Коллега пригласил Яна посетить его лабораторию в Германии, и – о чудо! – Яна пустили. В Германии коллега оказывал Яну массу внимания, приглашал в дом, возил по окрестностям, и слегка забывшийся Ян пригласил коллегу в Москву с ответным визитом. А надо сказать, что коллега в России уже бывал и даже слегка знал по-русски, потому что воевал в армии Паулюса, попал в плен и провел довольно много лет в Сибири, пока Хрущёв с Аденауэром не обменялись военнопленными.

Вернувшись в Москву, Ян занялся организацией ответного визита. Коллега прилетел в декабре, незадолго до Нового года. Ян обратился в соответствующие инстанции с просьбой разрешить ему пригласить коллегу к себе домой на обед, но получил отказ. Ян не хотел нарушать установленных правил, потому что мечтал снова поехать в Германию. И он отправился с коллегой по Москве в поисках ресторана, где бы они могли пообедать. Но можно ли было попасть в Москве в ресторан в конце семидесятых годов?! Всюду стояли гигантские очереди; без очереди проходили только блатные и заранее заказавшие столик иностранцы. Яна с коллегой, разумеется, никуда не пускали. В лютый декабрьский мороз они сделали несколько безуспешных кругов по центру, и немецкий коллега живо вспомнил и армию Паулюса, и Сибирь, и лагерь, и начал тихо кончаться. Тогда отчаявшийся Ян сунул четвертной швейцару гостиницы «Центральная» (Ян чудак, с этого, конечно, следовало начинать!). На этот раз их пустили и усадили за сервисный столик. Коллега, будучи в коме от голода и холода, момента взятки не заметил. И вот они уже сидят в зале, и заказали еду, и отогрелись, и играет музыка, и коллега спрашивает Яна:

– Почему нас никуда не пускали, а сюда пустили? Ян молча указывает ему на плакатик, висящий у того за спиной:

«Ветераны и участники Великой Отечественной войны обслуживаются вне очереди»…

Об искусстве правильно задавать вопросы

Эту историю рассказала наша подруга Тамара Минко. Они с Виталиком приехали в Америку из Киева; Минко – Томкина фамилия по первому мужу, и даже не Минко, а Меняйленко, но середину фамилии пришлось вырезать через суд, потому что ни один американец не мог её произнести.

В Киеве Тамара работала в научно-исследовательском институте Академии наук. Знакомые попросили её узнать, не нужен ли там кому-нибудь хороший лаборант, сообразительный и рукастый мальчик. Томка узнала, что есть лаборантская вакансия у соседнего профессора и пошла к нему с предложением.

– Не еврей? – спросил подозрительный профессор.

– Нет-нет, не еврей, – заверила Томка.

Мальчика приняли на работу, но тут возникли проблемы. У нового лаборанта был едва уловимый дефект речи, а профессор и вовсе был шепелявый и косноязычный, и мальчик его совершенно не понимал, хотя с остальными сотрудниками лаборатории у него проблем не возникало. Короче, выяснилось, что мальчик – глухой и читает речь по губам, а у косноязычного профессора настолько нарушена артикуляция, что его речь прочитать по губам невозможно. Профессор набросился на Томку:

– Ты почему мне не сказала, что мальчик – глухой?!

– Так вы меня не спросили. Вы спросили, не еврей ли он. Он не еврей, – ответила Томка.

Быть или не быть

Если вы эмигрировали из России, предварительно заработав там пенсию, вы имеете право её получать. Правда, для этого нужно каждый год подтверждать через Российское консульство, что вы живы, для чего мало явиться живьём в упомянутое консульство, а надо ещё принести туда специальную бумагу, заверенную нотариусом и скрепленную апостилем. Консульство часто находится чёрт знает в какой дали от места, где вы живёте, так что расходы на дорогу, гостиницу, нотариуса и апостиль съедают значительную часть вашей годовой пенсии. Поэтому многие на неё плюют, на что, видимо, и расчёт.

Мой друг, живущий в Германии, несколько лет был прикован к дому болезнью жены и не имел возможности поехать в Российское консульство в Бонн. В две тысячи втором году, однако, выправил справку о том, что жив, скрепил её необходимыми печатями и поехал.

– А где справки за предыдущие годы? – спросили его в Российском консульстве.

Интересное начинание, между прочим…

Есть в Москве замечательное место – музей Герцена. Директор музея, Ирина Желвакова, создала здесь островок культуры для московской интеллигенции, настоящий оазис в океане окружающей мерзости. Непостижимым образом, сквозь все перипетии нашей истории, Ирине удаётся сохранять и музей и его роль в русской культуре, за что ей низкий поклон.

…Много лет назад на одном из вечеров в музее Герцена встретились Булат Окуджава и Фазиль Искандер. Окуджава тогда только что вернулся из Сан Ремо, где получил награду – «Золотую гитару».

– Булат Шалвович, расскажите о премии, – попросил кто-то из присутствующих.

– Да, Булат, поделись, – добавил Искандер.