То, что скрыто - [73]

– Не волнуйся, Эллисон! – говорила я, накрывая дрожащую сестру одеялом. Она закрыла глаза и, как мне показалось, задремала. – Я обо всем позабочусь! – Я покосилась на девочку, которая лежала в углу. Тонкая ручка выпросталась из полотенца, в которое я ее завернула; она как будто к чему-то тянулась. – Я сейчас вернусь!

Волоча за собой полный мешок для мусора, я побежала вниз по лестнице; мешок глухо колотился о каждую ступеньку. Я понимала, что времени у меня очень мало. Надо прибрать в комнате Эллисон и отвезти малышку и сестру в больницу. Только как уговорить сестру? Она была в шоке и ничего не желала слушать. Мне кажется, она тогда думала, что если не будет смотреть на ребенка, то все закончится быстрее и создастся впечатление, что все происходит не на самом деле.

Я затащила мешок с окровавленным бельем в гараж и кинула в большой контейнер, а сверху навалила другой мусор, чтобы снаружи ничего не было видно. В доме пронзительно зазвонил телефон. Я не знала, что делать. Может быть, звонят родители; хотя мы уже не были маленькими, они по-прежнему регулярно нас контролировали, проверяли, чем мы занимаемся. Телефон звонил не умолкая. Значит, точно родители… Я схватила трубку.

– Алло!

– Бринн! – услышала я голос отца. – Что там у вас? Ты что, бегала?

– У нас все хорошо, – солгала я. – Я была в гараже, выкидывала коробку из-под пиццы.

– Мама попросила меня узнать, как у вас дела. Все в порядке?

– Конечно, папа! – досадливо ответила я. – Что у нас может быть не в порядке?

– Знаю, знаю, ничего, – согласился отец. – Мы будем поздно, после полуночи.

Я посмотрела на часы. Было почти девять; летнее солнце только начинало заходить.

– Не волнуйся, папа, все будет хорошо, – сказала я.

– Ладно, – сказал он. – Пока, Бринн!

– Пока, папа. – Я отключилась и поспешила в комнату Эллисон, перескакивая через две ступеньки.

Распахнув дверь, я невольно застыла при виде открывшейся мне сцены. Как будто после резни! Несмотря на то что я выкинула все окровавленные полотенца и простыни, на постели Эллисон расплывалось громадное алое пятно; даже стены почему-то были забрызганы кровью. Эллисон выглядела ужасно. Под глазами у нее я заметила черные круги. Она по-прежнему вся дрожала, хотя мне казалось, что в комнате жарко и душно.

Я пошла к бельевому шкафу, чтобы взять еще одно одеяло, и вдруг в голове у меня что-то щелкнуло. Младенец должен плакать, а он не плачет! Я подошла к малышке, лежащей на груде полотенец. Она посинела и не двигалась. Одна крошечная ручка подпирала подбородок. Вторая безжизненно свисала вдоль тельца. Тощие ножки тоже не двигались; они распластались, как у лягушонка на уроке биологии.

– Нет, – прошептала я. – О нет…

– Бринн, я боюсь! – плачет Джошуа.

Я моргаю глазами, стряхивая ужасные воспоминания, и, наконец, останавливаюсь, стараясь сосредоточиться на настоящем. Джошуа что-то говорит. В голове у меня крутится только одна мысль: бедный малыш. Бедный, бедный малыш!

Клэр

Страх накрывает Клэр с головой, он проникает в кровь, в мягкие ткани, в кости. От страха она забывает, как дышать. Она боится не за себя, а за Джошуа, за благополучие и безопасность своего сына.

Она смутно понимает, что все окружающие смотрят на нее, все ждут от нее чего-то. Мать Чарм открывает рот, но, видимо, решает промолчать.

– Давайте лучше зайдем внутрь, – предлагает мужчина в кожаной куртке.

Клэр в каком-то оцепенении бредет за ним в магазин. Подняв голову, видит Джошуа. Малыш прижался к книжному стеллажу; его пальцы бегают по книжным корешкам, как по клавишам пианино.

– Почему все кричат? – спрашивает он, бочком подбираясь к матери.

– Джош, мы просто разговариваем, – отвечает Клэр и, взяв сынишку за плечи, ведет к детской секции.

– Почему все плачут? – Джошуа вырывается, стискивает кулачки.

Клэр машинально ощупывает свое лицо. Оказывается, оно мокрое от слез.

– Это не слезы, а просто дождь, – говорит она, хотя и понимает: если она проведет пальцем по щеке, а потом облизнет его, то почувствует соленый привкус. Мальчика надо увести отсюда. Нельзя, чтобы он услышал их разговор. Конечно, он знает, что его усыновили, знает, что его оставили в пожарном депо. Но если Джошуа услышит, что Эллисон – его родная мать, неизвестно, как он отреагирует… Сама Клэр никак не может до конца свыкнуться с этой мыслью. Нет, не может быть! Это неправда!

– Пожалуйста, поехали домой, – просит Джошуа. – Я хочу домой!

Клэр угадывает в его голосе страх. Наверное, он боится, что незнакомцы – грабители, от которых не приходится ждать ничего хорошего.

– Джош, как только эти люди уйдут, мы поедем домой. Обещаю! Дай нам еще несколько минут.

Джошуа бросает встревоженный взгляд на Чарм – та все еще плачет.

– И с Чарм ничего страшного не произошло. Не волнуйся, Джош, я не дам ее в обиду… – Джошуа смотрит ей в лицо, и Клэр заставляет себя улыбнуться. – Если хочешь, сходи ненадолго наверх с Бринн… – Клэр выжидательно смотрит на Бринн, но та ее как будто не слышит. – Бринн! – чуть громче говорит Клэр, и девушка вздрагивает. – Ты не отведешь Джошуа наверх? – Бринн кивает. Клэр поворачивается к сыну: – Главное, не подходи к папиным инструментам. Скоро я тоже к вам поднимусь. Не волнуйся, нас никто не грабит. Ничего похожего!