То, что скрыто - [72]

– Эй! – злобно говорит Риэнн, выдергивая руку, но Клэр успевает выхватить снимок и впивается в него.

Она видит очень утомленную Чарм, немного моложе, чем сейчас, с младенцем на руках. На младенце голубая шапочка; у него вздернутый носик, тонкие губы и заостренный подбородок. Малыш широко раскрыл глазки, взгляд у него встревоженный, бровки сурово насуплены. Сходство несомненное. У Клэр есть почти такая же фотография Джошуа. Только на том снимке сынишка на руках у нее, и она выглядит такой же усталой. Джонатан сфотографировал их на следующий день после того, как они забрали сына домой из больницы.

– О господи! – Клэр бросает на Чарм недоверчивый взгляд. – О господи!

Клэр всегда боялась, что однажды отыщется родная мать Джошуа, и все равно захвачена врасплох.

– Чарм! – с трудом произносит она. – Ты мать Джошуа?

Эллисон

Я смотрю на психованную мамашу Чарм и не верю своим глазам. Интересно, успею ли я уйти незамеченной?

– Чарм, – повторяет насмерть перепуганная Клэр, – ты – мать Джошуа?

Чарм открывает рот, но с ее губ не слетает ни звука. Она задирает голову к небу, как будто молится, и на ее лицо капает дождь.

Риэнн цепко хватает Чарм за запястье; Чарм безуспешно пытается вырваться.

– Ах ты, шлюха! – говорит Риэнн, дергая дочь за руку.

Чарм пробует заговорить, но из ее горла вырывается какое-то бульканье. Я больше не выдерживаю.

– Это я, – с трудом говорю я.

Клэр смотрит на меня, ничего не понимая.

– Это я… мать Джошуа. – Я обращаюсь только к Клэр. – Это я.

Бринн

Джошуа ходит за мной хвостиком, хныча и блея, как ягненок. Я хочу постоять у окна и посмотреть, что происходит на улице, но не могу остановиться.

Безостановочно хожу туда-сюда. Кажется, будто что-то заползает мне под кожу.

– Что происходит? – то и дело спрашивает Джошуа.

Бедный малыш, снова и снова думаю я, стараясь прогнать из головы воспоминания. Перед глазами всплывают картинки, и я дергаю себя за волосы, чтобы убрать их…

После особенно сильной схватки и истошного вопля сестры – я сжимаюсь, думая о том, что его наверняка слышат все наши соседи, – показывается головка ребенка. Она растягивает и разрывает нежную кожу сестры.

– Эллисон, выходит! – сказала я дрожащим от страха голосом. – Уже почти вышел!

Стиснув зубы от боли, Эллисон жалобно простонала: «Нет!» – и заплакала. Потом сдвинула ноги и рукой попыталась затолкать головку ребенка обратно.

– Эллисон! – встревоженно закричала я, хватая ее за руку. – Не надо!

Она ударила меня, но очень слабо, и тут началась очередная схватка и, несмотря на ее желание удержать ребенка внутри, младенца словно вытолкнуло наружу мощной волной. Охваченная благоговейным ужасом, я следила, как из Эллисон вылезает покрытая слизью головка. Мать и вылезающее на свет дитя вместе показались мне какой-то страшной, уродливой языческой богиней.

– А-а-а-а! – закричала Эллисон. – Нет, нет, нет! – Она замотала головой из стороны в сторону. – Нет, нет, нет!

– Элли, потужься еще разок, – попросила я. – Еще разок, и все. Давай! – приказала я, хотя никогда в жизни не смела ей приказывать. Эллисон замолчала, посмотрела на меня – и послушалась. – Эллисон, давай еще, последний раз. Всего один раз, ребенок выйдет, и тебе больше не будет больно. Обещаю!

Эллисон кивнула; она дышала часто-часто и неглубоко. Я быстро поправила ей подушки; вся дрожа, она с трудом приподнялась на локтях. Потом пристально посмотрела на меня, и на ее лице появилось такое знакомое решительное выражение. Ее серо-голубые глаза едва не вылезали из орбит, губы сжались в нитку.

– А-а-а-а-х! – закричала она, и мне на руки вдруг выпал младенец, весь в околоплодной жидкости и крови. Девочка. Крошечная девочка, покрытая толстым слоем кровавой слизи. Потрясенная, я брезгливо отодвинула ее подальше от себя на вытянутых руках – как будто нечаянно схватила чью-то использованную прокладку.

– Это девочка, – сказала я, потому что не знала, что еще сказать и что делать.

– О господи! – закричала Эллисон. – И что мне теперь делать? Что мне делать? – Она упала на подушку и забилась в истерике. Она вся дрожала, с головы до ног. – Пожалуйста, унеси это… существо, Бринн! Пожалуйста! – молила она. – Убери!

Я посмотрела на новорожденную малышку. Она не кричала и не сучила ножками, а тихо лежала у меня на руках; ее маленький ротик то открывался, то закрывался. Она была похожа на рыбку, которую вытащили из воды.

– Эллисон, что мне с ней делать? – неожиданно для себя самой я разозлилась на сестру.

– Мне все равно, мне все равно, только унеси, убери отсюда это… существо! Пожалуйста!

Я снова посмотрела на малышку. Она по-прежнему не издавала ни звука, хотя ее грудка быстро-быстро поднималась и опускалась. Я схватила с прикроватной тумбочки ножницы и стала неумело перерезать пуповину. Получилось, но с трудом. Как будто я резала очень толстую, пульсирующую веревку. После того как я обтерла новорожденную полотенцем, я отнесла ее в дальний угол комнаты и уложила на груду тряпья. Взяла еще одно чистое полотенце и сунула его между ног Эллисон, стараясь остановить кровотечение. Я боялась, что ее нужно зашивать. Все грязные простыни и полотенца я запихала в мешок для мусора; туда же сунула окровавленные спортивные штаны.