То, что скрыто - [65]

– Езжай, – говорит бабушка. – Посмотри, как чувствует себя отец, и позвони мне. Если ему плохо, я приеду в больницу, нравится это твоей матери или нет. О твоей паршивой дворняжке и блохастых кошках я как-нибудь позабочусь. Грызуна и птицу покормлю, так и быть, но больше ничего не жди, – шутит она. – Як ним не притронусь!

Перед отъездом я крепко обнимаю ее. А может, и неплохо на время уехать из Нью-Эймери. Мисси по-прежнему делает вид, будто меня не существует. Я снова слышу за спиной шепот и замечаю на себе косые взгляды. Как и в Линден-Фоллс, все снова относятся ко мне как к сестре убийцы. По ночам я не сплю и все чаще наведываюсь к шкафчику над холодильником. Без спиртного я ни на минуту не могу забыться сном.

– Может, мне взять с собой Майло? – говорю я. – Он не привык, что меня нет дома.

– Подумаешь! – отмахивается бабушка. – Ничего, управимся. Твои звери скрасят мне одиночество. Мы будем по тебе скучать, но я рада, что ты увидишься с Эллисон. Разрядите атмосферу, начнете все с начала.

– Бабушка, я тоже буду по тебе скучать. В воскресенье я уже точно вернусь, – говорю я и целую ее в щеку.

– Не забудь лекарство! – напоминает она.

Я в последний раз прижимаю к себе Майло и выхожу.

Чем ближе к Линден-Фоллс, тем сильнее бьется у меня сердце. Река Друид течет параллельно шоссе. Мчась вдоль берега, я вижу посиневшую новорожденную девочку, которую уносит течением. Она гонится за машиной, хочет схватить меня… Я вдавливаю в пол педаль газа, стараясь уехать от страшного образа, хотя и понимаю: это невозможно. Ее выудил рыбак, а потом мои родители о ней позаботились – пусть даже я точно не знаю, что это значит. Ни похорон, ни погребения не было. Мне хочется спросить их, что они с ней сделали, но об этом мы никогда не говорим – как и об Эллисон, как и обо всем. Надеюсь, где бы сейчас ни находилась малышка, ей тепло и сухо.

Я слышу вой сирены и вижу в зеркале заднего вида патрульную машину с мигалкой. Скашиваю глаза на спидометр. Оказывается, я мчусь со скоростью семьдесят пять миль в час, хотя здесь ограничение в пятьдесят пять. Великолепно! Притормаживаю, останавливаюсь у обочины. Полицейский не собирается спускать мне нарушение с рук. Он забирает мои права и уносит. Только бы не вздумал обыскивать мою машину! Я украла у бабушки старый флакон с остатками викодина – обезболивающих таблеток на основе опиатов, которые бабушке выписали после операции на колене. Флакон у меня в сумке, а под сиденьем я спрятала полбутылки персикового шнапса. Я нуждаюсь в средстве, которое поможет мне уснуть в Линден-Фоллс. В ожидании, пока полицейский вернется, я дергаюсь. Наконец он подходит ко мне, нагибается к открытому окошку и говорит:

– Бринн Гленн?

– Да, – отвечаю я.

– Пять лет назад, когда в реке нашли труп девочки, я первым приехал на место происшествия. – Я низко опускаю голову и молчу. – Я похоронил жену, видел, как на войне гибнут взрослые и дети… Однажды мне даже пришлось застрелить человека… но никогда в жизни я не видел такого печального зрелища, как бедная малышка, которую течением разбило о камни. – В его голосе не слышно злости, он даже как будто никого не осуждает; на миг мне кажется, будто у нас с ним есть что-то общее.

Мне хочется сказать ему: «Я вас понимаю. Я понимаю, что вы чувствуете». Хочется взять его за руку и спросить: «Вы видите ее по ночам, когда закрываете глаза? Плачет ли она в ваших снах, а иногда даже когда вы бодрствуете? Глазеют ли на вас посторонние, считают ли вас странным из-за того, что иногда вы думаете о ней и вдруг замираете, вспомнив крошечную девочку, которой даже имени дать не успели? Вы когда-нибудь думали о том, что ваша жизнь могла бы сложиться по-другому, если бы в ту ночь вас не было в Линден-Фоллс?»

Но я ничего не успеваю сказать; полицейский еще ближе склоняется ко мне. Я замечаю, что глаза у него ярко-голубые, как у собаки хаски.

– Я слышал, твоя сестра вышла из тюрьмы. Она садистка. Садистка и сука! После того, что она сделала, она должна была покончить с собой… Не знаю, как она может жить. – Он протягивает мне мои права и штраф за превышение скорости на двести долларов и уходит, ни разу не оглянувшись.

Ненавижу этот городок! Если бы не отец, я бы ни за что не вернулась. Я увижу отца и мать, посмотрю в лицо Эллисон. А потом покончу со всеми ними.

Эллисон

Мы с Бринн договариваемся встретиться в ресторане, до которого от «Дома Гертруды» можно дойти пешком. Я прихожу за двадцать минут до назначенного времени, заказываю чашку кофе и в ожидании Бринн пытаюсь читать книгу, взятую у Клэр. Вижу слова, но смысла не разбираю. Я думаю лишь об одном: придет Бринн или нет? Я не слышу, как она подходит; и вдруг совсем рядом раздается ее голос, который ни с чьим невозможно спутать.

– Эллисон? – спрашивает она.

Я поднимаю голову. Сестра выглядит точно так же, как тогда, совсем не изменилась. Миниатюрная, тщедушная, волосы растрепаны. Одета кое-как, во все черное. На веках темные тени, которые резко контрастируют с ее бледной кожей. Она кусает губы и нерешительно смотрит на меня.

– Бринн! – Я встаю и тянусь обнять ее. Какая она худенькая! Косточки у нее, как у птички. – Как я рада тебя видеть! Спасибо, что пришла, – официально говорю я и тут же одергиваю себя. Опомнись, ведь это же Бринн. Только Бринн.