То, что нельзя забыть - [50]
Под этими облаками проходило мое детство и отрочество. По этим раскаленным солнцем дорогам бегал босиком, вздымая облака сухой шелковистой пыли, разбивал палатки в тенистых рощах и на берегах лесных озер, влюблялся, томился, страдал, чтобы влюбиться вновь «до сентября». Под этим небом мама трепетала надо мной в смутные времена.
В этой земле покоится прах моего младшего брата.
Как все близко в сердце, как далеко во времени.
«Здесь каждый звук и близкий и далекий, / Таит всемирной музыки истоки…».
Мы бодро шагали посередине дорожной полосы, и брызги из-под ног веером разлетались по сторонам, блестя ртутными шариками в лучах стоящего в зените солнца. По обеим сторонам дороги с редкими островками суши на нас тоскливо взирали синие глаза васильков, прибитые к земле прошедшими ливнями, они не хотели умирать, но и не могли уже подняться на израненных стеблях ног.
На краю небольшого ельника мы увидели одиноко стоящую хату под почерневшей от времени соломенной крышей. К хате вела тропинка, и мы решили зайти испить воды. День на самом деле разгорался зноем.
На стук в дверь никто не ответил, но было очевидно, что она не заперта, и, толкнув ее, мы вошли. После солнечного света дня в хате ничего не было видно. Но через какое-то время из мрака, словно на фотобумаге, опущенной в раствор, проявилась картина, поразившая меня своей отчужденностью ко всему вокруг, к нам, незванно вошедшим, и к буйству жизни за стенами избы.
На тюфяке, сшитом из грубого холста, набитого соломой, неподвижно лежал старик с резко запрокинутым вверх лицом и сложенными на груди руками. Умирающий или уже скончавшийся, было неясно. Рядом со стариком на лавке сидела старуха, смотрящая в одну, только ей видимую точку. Мои глаза, окончательно привыкшие к темноте, заметили висящую на стене слева от двери старую фотографию в полуразрушенной раме. На ней была запечатлена сцена, почти зеркально отражающая ту, которая развернулась перед глазами, придав всему происходящему мистическое содержание: на соломенном тюфяке, покрытом белой простыней, лежит покойник. В его сложенных на груди руках — свеча. Он одет в тройку 20-х годов. У его изголовья — женщина, она держит в руках фотографию в широкой деревянной раме. На фотографии покойный в молодости, с бантом в петлице, очевидно, времен их свадьбы. Слева от нее двое юношей. И с краю, в ногах, — старуха. Во втором ряду две женщины и двое мужчин, один из которых поддерживает рукой надмогильный крест с распятием. Все персонажи этой фотографии замерли в торжественной неподвижности. Их взгляды, устремленные в объектив невидимой камеры, соединили прошлое с настоящим в единую протяженность, в непрерывную связь текущего времени. Выразительность метафоры была ошеломительной.
Я снял со стены фотографию и унес с собою. Иначе говоря — украл. В тот момент рационального объяснения поступку у меня не нашлось. Спустя годы эта фотография приехала со мной в эмиграцию и послужила фундаментом, на котором я выстроил свою художническую идею. Вот такая, по сути равная судьбе, история.
* * *
Возлежали мы с Веней Смеховым у самого края речушки в полтора шага шириной, мирно журчащей с незапамятных времен под естественным сводом нависших ив и разросшихся кустов ольхи и орешника. Над нами теснились перламутровые громады облаков. Мы тоже журчали словами в унисон речушке, и она, подхватывая звуки наших голосов, уносила их течением в недалекое Балтийское море и дальше, в мировой океан, растворяя слова в Н2О, делая их безмолвными и бессмертными.
От берега поднимался круто вверх откос, покрытый густыми травами с врезанным в него косым треугольником желтых цветущих лютиков. Наверху стоял деревянный дачный дом Баублисов, людей с замечательной семейной историей. Сверху, с веранды, донесся звонкий голос юной чувственногубой жены Вени красавицы Гали:
— Венечка и Боречка, обед на столе!
И всего-то. Ничем не примечательное событие, но сбереглось, как редкое состояние безмятежности души, тихих трав вокруг, беспечного парения бабочки-однодневки и вечного неба над головой; как редкий случай встречи души с душой природы, которые, проникнув одна в другую, образовали единую душу, сохранившуюся в моей «трансцендентной памяти».
Какое пленительное переживание момента счастья, к которому можно стремиться иной раз всю жизнь и не встретить.
Было это в Литве, незадолго до эмиграции.
* * *
Мой желтый «Жигуленок» под номером 21–21 прыгал солнечным зайчиком по ухабам лесной дороги. Впереди открылась просторная поляна, поросшая сочными травами. Я свернул с дороги, заглушил мотор. С жарким душным воздухом в машину ворвалась разноголосая жизнь леса: пение птиц, яростное до звона в ушах стрекотание кузнечиков. Медоносные пчелы, жужжа о чем-то своем вековечном, роились в душистых зарослях вереска. Было уже далеко за полдень. Солнце начало клониться к западу. Из трех разом открывшихся дверей автомобиля выпорхнули три длиннотелые девушки и, обгоняя друг друга, пустились с ликованием наперегонки к пологому склону холма на краю поляны. На вершине холма старая береза, согнутая неведомой лесной силой, падала зелеными косами на его противоположный склон. Заражая друг друга неуемным весельем, упиваясь чувством отчаянной вольности, легко перелетая через сушняк и высокие заросли папоротника, были они грациозны и прекрасны, как дикие лесные серны. Завороженный дивной красотой, я неотступно следовал за ними.
Герой Советского Союза генерал-полковник авиации С. Ф. Ушаков во время Великой Отечественной войны служил в бомбардировочной авиации, затем был заместителем главного штурмана авиации дальнего действия. С большой теплотой и убедительностью он рассказывает о боевых действиях экипажей и частей дальних бомбардировщиков, о мужестве и мастерстве однополчан.
Автор книги Ф. Ф. Волончук — участник Великой Отечественной войны — рассказывает о боевых подвигах моряков-разведчиков, участников героической обороны Севастополя. На катерах, шхунах и шлюпках матросы, солдаты и офицеры смело высаживались в тылу врага и вели разведку в Крыму, на Керченском полуострове, на Тамани, в центральной части Главного Кавказского хребта. Разведчики под командованием мичмана Ф. Ф. Волончука разгромили в оккупированной гитлеровцами Евпатории полицейское управление, осуществили во вражеском тылу ряд диверсий на Ялтинском шоссе, ходили за «языком» на Умпирский перевал Главного Кавказского хребта.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
Маргарет Тэтчер смело можно назвать одной из самых сильных женщин ХХ века. Несмотря на все препятствия и сложности, она продержалась на посту премьер-министра Великобритании одиннадцать лет. Спустя годы не утихают споры о влиянии ее политических решений на окружающий мир. На страницах книги представлены факты, белые пятна биографии, анализ и критика ее политики, оценки современников и потомков — полная документальная разведка о жизни и политической деятельности железной леди Маргарет Тэтчер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.