Тьма века сего - [279]

— Идите-ка сюда, — позвал он тихо и, когда спутники приблизились, кивнул в проем: — Сосны, так? Я ведь не один это вижу?.. А теперь туда, — позвал он, снова сделав три шага вперед и указав в сторону следующего окна. — Что видите?

Хагнер вытянул шею, оглядев видное с его места ярко-голубое небо, потом мелкой трусцой подбежал к окну, приподнялся, снова опершись лапами, и отступил, обернувшись к Курту. На звериной морде проступили совершенно человеческое изумление и растерянность. Курт подошел и молча встал рядом, глядя перед собою.

Песок. Сливочного цвета песок — и огромная водная гладь, безбрежное озеро или море…

— Значит, и это тоже вижу не только я, — подытожил Мартин. — Не сказать, что я сильно удивлен после всего, что уже было, но… Привыкнуть к этаким поворотам нелегко, должен признать.

— Надеюсь, вся эта межмировая свистопляска прекратится, когда мы закончим дело, и нам дадут отсюда выйти куда положено, — хмуро произнес Курт, перейдя на другую сторону зала и выглянув в очередное окно. — Мне, в общем, в родной Империи было неплохо, и переезжать я не намеревался.

Ночь. Ночь и стена зелени — ни на что не похожей, густой, перевитой плющом толщиной с запястье, и, кажется, чьи-то огромные круглые глаза, светящиеся в зарослях…

— А тут снег, — подал голос Мартин с противоположной стороны. — И лед. Ни жилищ, ни деревьев, ни оврагов, сплошное ровное поле снега и льда…

Курт не ответил и направился по залу дальше, взглядывая в проемы по обе руки на ходу; Хагнер застучал когтями рядом, тревожно озираясь, и Мартин, догнав их, снова пошел чуть впереди. За окнами виднелись луга, леса, горы, потом снова море — без единого клочка суши, темное, ходящее волнами высотой с дом, потом снова снег, на сей раз пушистый и искристый, укрывший низкие холмы, снова поля…

— Интересно, что будет, если выбраться наружу через одно из этих окон? — тихо проронил Мартин и, встретившись с Куртом взглядом, уточнил: — Чисто в теории. И еще интересно, а что же видит Косса из окна той комнаты, где он находится. И если я был прав, если весь этот замок вот так захвачен Древом… а точнее, добровольно отдан Коссой выращенному саженцу, чтобы оно стало полноценным Древом… тогда у него не только нет власти над происходящим внутри — он не контролирует и даже не видит и то, что снаружи. И он знал, что так будет. Потому-то он просто оставил ворота открытыми. Даже если ввести сюда всю армию — каждый из вошедших, от епископа или рыцаря до последнего кашевара, просто исчезнет, растворится тут, уйдет на свою тропинку или лестницу; Древо защищает это место, само того не желая, просто самой своей сутью, куда лучше, чем это сделала бы тысяча одержимых или всё австрийское войско, вместе взятое. Поэтому Косса просто открыл ворота — и ждет, пока мы доберемся до него.

— Довольно самонадеянно, — возразил Курт, отвернувшись от окна, за которым темнело ночное болото, освещенное необъятной полной луной. — А если не доберемся?

— Наверняка у него есть запасной план на случай, если копье мы ему так и не принесем… Или он знает, что Древо рано или поздно приведет носителя копья, как бы он ни плутал.

Хагнер фыркнул, мотнув головой, и монструозная морда его на миг снова изобразила абсолютно человеческую эмоцию — скепсис. Оборачиваться, чтобы принять участие в обсуждении, однако, он не спешил, и Курт всерьез подозревал, что за своим обликом зондер прячется сознательно, дабы избавить себя от необходимости принимать решения, а заодно — от искушения комментировать чужие.

— Ad vocem, о копье, — сказал Курт, остановившись, и широко повел рукой вокруг. — Вот и возможность избавиться от него.

Мартин остановился тоже, нахмурился, с сомнением оглядев ряды окон, и он наставительно продолжил:

— Лучшего момента не будет. Ты спросил, что случится, если выбраться через одно из них. Мы не знаем, что произойдет с человеком, который на это решится, но с большой долей вероятия можем предполагать, что выброшенная туда вещь исчезнет из этого мира. В нашем случае это не самый плохой вариант.

Хагнер снова фыркнул, усевшись на задние лапы, и Курт поморщился:

— Или оборачивайся и говори по-человечески, с чем ты не согласен, или кончай эти многозначительные похмыкивания.

— Я не знаю, с чем не согласен Макс, — неуверенно сказал Мартин, — однако мне эта идея тоже кажется не слишком годной.

— Id est, ты все-таки решил нести в руки Антихриста артефакт, который ему требуется для неведомо какого ритуала, отринув возможность сделать этот артефакт недоступным?

— Мы сделаем его недоступным для Коссы, — с нажимом возразил стриг. — И то non factum. Быть может, если мы швырнем копье в окно, оно будет лежать в каком-то болоте или песке, или в снегах иного мира тысячи лет вплоть до Второго Пришествия. Быть может, кто-то найдет его и перекуёт в набор вилок. А быть может, его найдет тот самый кто-то, кто «сумеет познать его чудотворную сущность», и Бог весть, чем это может кончиться. И кто поручится, что там его не подберет другой Косса или тот же самый, наш, получив таким образом возможность добраться до копья, не дожидаясь, пока мы его принесем?